– Не был ты на хороших танцах в Северобайкальске. Там танцплощадка из досок среди тайги. Там, где росли сосны (все сосны остались на месте), их обнесли досками, выстроив танцпол, огородили железной сеткой – рабицей. Построили под эстраду возвышение по типу летнего театра. Народу тьма-тьмища. ВИА пели замечательные свои, особенные песни, – громко и пламенно говорила девушка, жестикулируя и привлекая внимание прохожих.
Парень глядел ей просто в рот, слушая новое для него. Парень и девушка гуляли по Парку Победы и кормили уток хлебом. В парке много озёр, соединённых мостками, обычные лодки с веслами стояли на приколе, было рано, и билетерши не продавали билетов. Девушка была невысокая, полноватая вниз от талии, а верх был узок и строен.
«Я скроена по принципу Венеры», – хвасталась она иногда, в компании подруг, а те скептически улыбались.
Юбка на ней была по новой моде, ниже колен, средней длины. Мини-юбки семидесятых уходили в прошлое, к великому сожалению парней. Батник на пуговках и стоячий раскидной воротничок с удлиненными концами, она достала в «Пассаже» – в туалетах торговали фарцовщики, конечно с переплатой, зато остромодная вещь. И всё сидело как влитое на девушке.
День был весенний, в парке народу было немного. Обычное хмурое утро воскресного дня. Спортивным бегом занимались многие, и по всем дорожкам виднелись бегуны между деревьев, да дворник с метлой лениво мел дорожки. Дворниками шли работать многие, приехавшие в город, им давали одну комнату в коммуналке. Утром работали, днем учились.
Познакомился Сашка с девушкой на восьмое марта. Друг пригласил к ним в мужскую рабочую общагу девчонок, героически обещая неприкосновенность. В результате Марина оказалась в его постели, но ничего страшного не случилось. Спать негде было, и он предложил свою постель, обещая девушке не трогать ее. Почти не спали, она и он ютились на каркасной сетке, сваливаясь в кучу. Ночь прошла благополучно, хотя был момент, когда Сашке хотелось навалиться всем телом на девушку и задушить ее в объятьях. В благодарность за его терпение, она пошла гулять.
Парень тоже был невысок и совершенно квадратные плечи выдавали в нём работягу, такие со всего Советского Союза приезжали в Ленинград тысячами. Они работали на заводах, на стройках и на всех тяжелых работах.
Лимитчики.
Их не любили исконные жители – ленинградцы и от них «прятали» своих невест, как бы на квадратные метры не заселился такой работяга.
– Слова у песен не все помню, а мелодия вальсовая. «Странные люди заполнили весь этот город. Мысли у них поперек и слова поперек», – она закружилась и запела, двигаясь легко и плавно.
Танцевальные тренировки не прошли даром, да и природная гибкость и подвижность украшали девушку.
– Народу на этих танцах, поверь, страшное количество. Запах хвои. Сопки невдалеке. Кавалеры разных мастей: солдаты, студенты, рабочие со всех республик – практически одна молодежь. Согласись, на ленинградских дискотеках всегда парни вялые, девок полно, им всё скучно. А здесь, извини, шевелиться надо было, иначе без дамы останешься. Причем нравы царили вольные, практически всё позволено, и груди казались у всех четвертого размера за неимением других, – сказав, Марина счастливо и стеснительно засмеялась.
– Это я репортаж с места событий веду. Да, если я не хотела становиться женщиной – так и не стала. Тут поверь, страшно, Сашка, бывает… Как посмотрела вытравленного младенца на окошке в банке – как в кунсткамере… Ручки и ножки есть, три месяца всего, а человек. Даже видно, что мальчик. Усё. Крест на пузе – на подружку свою, Ольку, смотреть не могла. Вытравила… Перец, кажется, с водкой пила и грелась, на ведре сидя. В ведро тоже что-то кладут, что-то пьют. Ну их!..
А Байкал до чего прозрачен и холоден, камушки видать. Да, банально, это во всей литературе написано – «камушки видать»… А иногда ничего не видать… Волны, как собаки, холодные, мелко и пена, пена… дно – галька одна… Ветрище как задует, и – ни одного кораблика… Вечность рядом… руку протяни и потрогай, как время остановилось, как в космосе. Ни души, бывает, на берегу.
Они еще погуляли, и, видя Сашкино невнимание к ее рассказам, она сказала: «Пока и до встречи», уже зная, что к нему она более не придет, никакой романтики в парне. Корявое, суровое лицо правильного комсомольца. Ни искринки в глазах. Как тукнутый по башке. Молчит и молчит.
А Сашка надумал жениться: «Предложу ей руку и сердце – растает и как миленькая забудет и про Байкал, и про танцы. Будет борщи варить. В общаге комнату дадут, он на хорошем счету, непьющий, серьезный. Деньги хорошие платят. Она – маляр, так что и квартиру лет через десять дадут. Чего еще надо? Про любовь он как-то не задумывался, работал и работал. Придет в общагу, картошки нажарит и спать. Изредка пиво в воскресенье. Про рыбалку забыли, какая рыбалка в Ленинграде? До нее ехать и ехать. Думал, дома в деревне работы полно, в отпуск поеду, отвлекусь от стройки – то баню починить, то забор поставить, уже наловчился строгать да пилить. Мамка рада будет, и Маришку возьму, пусть местные посмотрят, какую красавицу привез. Одевается хорошо, танцует легко, и глаза зеленые, бутылочного цвета, с желтыми крапинками, красивые».
В общем, жениться надо, девка подходящая, не изгулялась еще. А маманя, пироги ее научит печь да блины. Какие мамка блины печет с домашним творогом, с малиной дикой, интересно, ела она дикушку?
На том и разошлись навсегда.
