Мужчина, на которого я свалилась, был восхитительно сложен, красив, со всех сторон щедро одарен природой…
И совершенно гол.
– Ой.
Я испуганно пискнула, борясь с желанием отчаянно завизжать.
Глупейшая идея, учитывая что, скорее всего, сестры на это и рассчитывали. Что я окажусь наедине с чужаком, опозорюсь, и у них наконец-то появится повод от меня избавиться. Под дверью дежурят служанки, готовые ворваться при малейшем подозрительном звуке и засвидетельствовать мое падение.
Кто его пустил в женские купальни вообще?!
Попытки встать на ноги ни к чему не привели. Меня обхватили крепкие мускулистые руки и притиснули к каменному торсу. Вокруг нас бурлила вода, пузырьки лопались, щекоча ноздри паром. От незнакомца пахло металлом, тмином, терпким мускусом и большими неприятностями.
– Надо же, какой в этом захолустье сервис! – промурлыкал мужчина, вольно ощупывая мои нижние округлости.
Ну конечно, кто еще мог перепутать повороты и заявиться на женскую половину? Только гость, не бывавший в нашем доме прежде.
Обычно женская половина располагалась справа, мужская слева, но Главной госпоже три поколения назад показалось, что источники слева теплее и питательнее для кожи. Потому их поменяли местами. За прошедшие годы все привыкли, а вот новенькие поначалу путались.
Наверняка ведь специально не пояснили всех тонкостей заезжему купцу!
Я молча вцепилась в его запястья и с минуту мы ожесточенно боролись, не произнося ни слова. На породистом скуластом лице постепенно проступало изумление.
– Девочка, кто ты? – вкрадчиво осведомился он, осознав наконец, что я не желаю продолжения и готова сражаться за свою честь до последнего. – Мне давненько не встречался человек, способный сопротивляться на равных.
Мама, мамочка, вот это я влипла!
– Отпустите! У меня жених есть! – соврала шепотом без зазрения совести.
Кто на меня в трезвом уме позарится? Тощая, страшная, мелкая, глазищи эти на пол-лица… но ложь возымела нужный эффект.
Меня отпустили и позволили подняться на ноги.
Горячая вода казалась мне в тот момент ледяной, колени подгибались, но я нашла в себе силы сделать два шага к бортику и вскарабкаться на него. Мокрая рубашка бесстыдно облепила тело, демонстрируя все мои недостатки. Достоинств и не было почти. Как любили повторять мои сестры, плоская как доска и такая же тупая.
Только тупая могла припереться в купальни, когда в доме гости. Ясно же, что их поведут мыться с дороги!
С другой стороны, поздно уже. Я специально подгадала время, чтобы все спали. Раньше никак нельзя – начнут дразнить, издеваться, а то и притопить могут.
Бывало и такое.
Причем не только со стороны сестер. Служанки по их наущению тоже старались.
Навредишь седьмой госпоже, то есть мне – получишь похвалу и возможно какую-нибудь безделушку, если смешно выйдет.
А каково мне при этом – никого не интересует.
Гость оперся о каменный бордюр и одним плавным движением выбрался из воды, оказавшись прямо передо мной. Серебрящиеся в полумраке капли стекали по идеальному телу воина, заставляя следить за ними взглядом.
Сердце снова застучало как сумасшедшее, к лицу прилила кровь. Я завороженно наблюдала за тонкими струйками, прокладывающими дорожку по гладкой коже, огибая многочисленные рельефы и выпуклости. «А купец не прост, – пронеслась в голове мысль. – Такой пресс переносом мешков не накачать. Он явно увлекается боевыми искусствами!»
То, что я ощущала в воде бедром, на берегу оказалось еще более внушительным и пугающим. Ствол подрагивал в прохладном воздухе, словно нацелившись прямо на меня. Лишь спустя несколько судорожных вздохов я поняла, что бесстыдно пялюсь на обнаженного мужчину.
Мало того, прямо на его достоинство!
Теперь меня точно убьют.
Мужчина внезапно схватил меня за шею. Я судорожно втянула воздух и в следующее мгновение поняла, что он вовсе не собирается меня душить. Просто удерживает на месте, чтобы наверняка не сбежала.
– Рабыня? – хрипло спросил он, обводя большим пальцем контур металлического ошейника.
Я мотнула головой.
Наверное, меня действительно стоило назвать рабыней. Бесправной служанкой. Но злая ирония заключалась в том, что глава рода Кин был моим родным отцом.
Просто моей матери не повезло. Она не успела стать ни наложницей, ни женой, и ее дитя осталось сиротой при живом родителе.
А участь сирот незавидна.
– Я седьмая госпожа этого дома! – заявила с уверенностью, которой совершенно не испытывала. – Если ты меня тронешь хоть пальцем, можешь попрощаться с товаром!
Вот тут я не шутила. Мне вполне под силу подсунуть торговцу порченый товар. Пусть потом он придет к отцу и будет ругаться, а тот меня накажет – не впервой. Главное, не позволить себя обидеть.
Моя честь – единственное, что у меня еще осталось.
– Я тебя уже трогаю, – и в доказательство гость снова провел подушечкой пальца по нежной коже горла, вызвав неожиданные мурашки и полное оцепенение.
Я дышала с трудом, поглощенная неведомыми ощущениями.
Меня никто не касался… вот так.
Служанки, помогавшие одеваться по утрам, и сестры, норовившие втихаря ущипнуть, не в счет.
– Отпустите! – помимо воли прозвучало умоляюще.
Я сглотнула, шеей снова ощутив шершавую ладонь. Он держал меня бережно, будто птицу, которой боялся сломать крылья неосторожным движением.
Откуда бы ему знать, что тех крыльев у меня нет. И никогда не было.
По щеке скатилась непрошеная слеза.
Мне казалось, я давно разучилась плакать. Еще когда в младенчестве поняла, что, сколько бы я ни кричала, ни звала – никто не придет. Меня покормят, оденут, поддерживая видимость заботы. Никак нельзя дать соседям повод думать, что в семействе Кин кого-то обижают!
Но на этом все.
Ни объятий, ни утешения после разбитой коленки. Еще и отчитают – зачем на дерево полезла, не по статусу оно!
– Хорошо. Иди, – неожиданно сдался мужчина.
Опустил руку.
И тут до меня донеслись голоса из коридора.
В купальни быстро шли люди. Много людей.
– Я ее убью! Позорище! Как она посмела посрамить наше честное имя?! – бушевала Матушка Кин.
Следом семенили служанки и сестры – их многоголосый хор услужливо поддакивал, перечисляя кары, которым меня можно подвергнуть. Начиная с забивания камнями и заканчивая утоплением, благо далеко ходить не придется.
Все под рукой.
Моя мачеха меня ненавидела со всей искренностью и открытостью ее доброго сердца. И никогда не позволяла усомниться в ее чувствах.
Я поняла, что ноги больше не держат, и безвольно осела на каменный пол.
Так вот чей это был замысел!
Служанки знают, что я поздним вечером обычно бегаю ополоснуться. Значит, и хозяйка дома в курсе.
Мне всегда казалось, что это незначительное нарушение. Меня не трогали, не ругали и не осуждали за привычку мыться каждый день. Естественные источники в шаговой доступности, греть ведрами воду не нужно, купайся сколько влезет.
