Резкая боль заставила выгнуть дугой все тело. Я застонала, нервно стискивая мокрыми от пота пальцами накрахмаленные простыни.
— Теренс, — выдохнула в лицо мужчине, что склонился надо мной и рассматривал столь пристально, что в пору было усомнится действительно ли перед ним я. — Как же я рада тебя видеть.
Грубые мужские пальцы коснулись моей щеки, очертили подбородок. Я поморщилась. Прикосновения Теренса были мне неприятны. Кажется, он это почувствовал и спешно отдернул руку.
— Вы поймали его? — В моем голосе сквозила неприкрытая надежда. — Теренс? — От меня не укрылось замешательство мужчины.
— Хель, — заговорил Теренс, тщательно подбирая слова, — понимаешь...
— Вы его упустили, — догадалась я, откидывая голову на подушку. Боль тут же вновь дала о себе знать.
— Мы найдем этого безликого. Обещаю, — добавил Теренс, касаясь сухими горячими губами моего лба.
Я зажмурилась.
— Да, дорогой, — прошептала одними губами, морща лоб от неприязни.
Теренс — мой законный муж. Вот только я все никак не могу привыкнуть к статусу супруги и добропорядочной женщины, души не чаявшей в своем избраннике. Для меня Теренс Хоукинс так и остался закрытой книгой с привлекательной обложкой, содержимое которой меня абсолютно не интересует.
— Тебе нужен отпуск, Хель, — сказал он, отстраняясь. Его пальцы ловко заправили за ухо непослушную прядь волос, очертили ушную раковину будто невзначай. — Мы могли бы отдохнуть на побережье. Ты ведь так этого хотела.
Я отрицательно качнула головой.
— Сейчас не время, Теренс, — возразила я.
— Не время, — передразнил он. — Кажется, оно у тебя есть только на работу. Ты одержима, Хель, — добавил он и, поправив одеяло, вышел из больничной палаты.
Я шумно выдохнула. Присутствие Теренса тяготило меня. Его прикосновения были мне чужды, его слова будили чувство вины, от которого я, как ни силилась, не могла избавиться. Но, надо отдать должное, мистер Хоукинс все эти пять лет любил за двоих. Я же покорно принимала эти чувства, как должное.
«Одержима», — повторила мысленно.
Наверное, он прав. С тех пор, как на улицах города появился Жнец, я пыталась его поймать. Проклятый аспид был неуловим. Городской отдел сыска был окончательно сбит с толку, когда жертвой преступника стала я. Еще больше поражало то, что Жнец сохранил мне жизнь.
Я — первая, кто выжил после встречи с ним. Но вот досада: в голове будто все стерли ластиком. Чисто и пусто.
Морщась от боли, я соскочила с кровати. Мое нижнее платье покачивалось на спинке стула и распахнутого настежь окна. Там же обнаружилась черная юбка в пол и белая блуза. Чтобы затянуть корсет пришлось постараться. Пальца дрожали и едва ли слушались, путаясь в многочисленных крючках и замысловатой шнуровке. Последний штрих — миниатюрная шляпка с сеткой вуали, что скроет от глаз прохожих уставший взгляд и темные волосы, скрученные в небрежный пучок на затылке.
— Миссис Хоукинс, — настиг меня уже в коридоре голос юной сестры в белоснежном халате. Волосы ее были собраны под чепцом, отчего тот нелепо топорщился, — вам нужно вернуться в палату! — Голос ее был полон тревоги. — Ваш организм еще не окреп! Рекомендация доктора — постельный режим! — строго добавила она, стараясь произносить слова как можно более убедительно. Получалось у девушки из рук вон плохо.
— Простите, мисс, — бросила я через плечо, направляясь прямо по коридору к лестнице. Ориентировалась я в лазарете плохо, поэтому приходилось выбирать направление, полностью полагаясь на собственную интуицию. — У меня неотложные дела. И, да, — я замерла на мгновение, натянула милую улыбку, — большое спасибо.
— Это возмутительно! Я позову доктора! — не унималась сестра, но я едва ли ее уже слышала. Под моими ногами поскрипывали ступени, ведущие на первый этаж.
Воздух был влажным. Прохладный ветерок ласково коснулся моей щеки, будто приветствуя. Серое небо было затянуто тучами. За серым забором был слышен лай собак и стук колес, проезжающих мимо экипажей.
Нужно добраться до сыскного отдела. Теренсу это вряд ли понравится…
Впрочем, Теренсу Хоукинсу не нравилось практически все. Особенно то, насколько сильно я изменилась после смерти сестры. Она стала первой жертвой Жнеца. Оставила замысловатое послание, которое едва ли могло пролить свет на произошедшее.
Говорят, близнецы — это две половины единого целого. Что ж, за пять лет я научилась существовать без той части, что у меня отнял проклятый аспид. Существовать, но не жить…
Городской отдел сыска находился в самом центре города, на пересечении двух улиц. Панорамные окна были поддернуты сиреневой искрящейся дымкой — завесой от любопытных прохожих. Она тщательно скрывала все тайны отдела за перламутровым свечением, которым прямо сейчас любовалась пара симпатичных девчушек с белокурыми хвостиками. Я приветливо им улыбнулась, о чем тут же пожалела. Детишки оскалились, демонстрируя молочные клыки. Вампиры… Немудрено, что они стоят в тени здания. Даже в пасмурный день, клыкастые стараются держаться ближе к строениям. Их мать, вышедшая из соседнего магазина, извиняюще улыбнулась и, ухватив малышек за руки, поспешила прочь.
— Хель! — радостно воскликнул Джон — бессменный дежурный. После неудачного эксперимента одного из некромантов, он больше не нуждался ни в сне, ни в еде, ни в отдыхе. К слову сказать, первого вычислили довольно быстро. Им оказался неопытный юнец, который пытался облегчить быт, прибегая для этого к темным наукам. За то, что вновь вдохнул жизнь в того, кто уже должен был гнить под землей, парнишка предстал перед судом. Пять лет в Непроглядье — жестокая мера наказания. Увы, закон суров. Суд не делает поблажек никому. — Рад тебя видеть!
— Здравствуй, Джон! — поприветствовала я мужчину. — Как твои дела?
— Страсть, как хочу пончиков! — вздохнул он, откидываясь на спинку стула.
— Плохо дело, — покачала в ответ головой.
— Глупости, — отмахнулся Джон. — Проблема, которая не требует решения, и вовсе не проблема, — сказал он, широко улыбаясь. Если бы не зеленоватый оттенок кожи никогда бы в жизни не подумала, что передо мной труп. — Кстати, Хельга, — добавил он, перебирая бумаги на своем рабочем столе, — раз уж ты здесь, — он замялся, будто думая о том, стоит ли говорить.
— Джон, что стряслось? — Я поддалась вперед, пристально глядя на дежурного.
— Теренс просил ничего тебе не говорить, — ответил он извиняющимся тоном.
Теренс Хоукинс, ты за это ответишь!
Я почувствовала, что начинаю закипать. Чрезмерная опека супруга злила и раздражала.
— Пятая комната для допросов, — сдался Джон, протягивая мне бумаги. — И да, Хель, выглядел он неважно.
Я схватили бумаги и устремилась вниз. В отделе сыска допросы проходили в холодном подвальном помещении, которое я не любила всей душой. Белые стены, магические лампы, разбрасывающие голубые блики и минимум мебели — все это нагоняла тоску и… воспоминания.
