ГЛАВА 1
Невезучая! Кратко, ёмко и одним словом. Это про меня.
Если где-то глубоко под снегом будет зарыта собачья какашка, то её обязательно найдёт мой чистый ботинок. Мама так и говорит мне все время:
– Вечно ты, дочка, куда-то вступаешь, то в «Орифлейм», то в гуано.
Нет, вы не подумайте, ничего не имею против сетевого маркетинга, просто я отказывать не умею, и поэтому с завидным постоянством мои подруги вечно втягивают меня в какую-нибудь аферу, за которую я потом расплачиваюсь последними кровно нажитыми деньгами. И если непроданной косметикой я худо или бедно могу пользоваться, то что делать с канадскими ёршиками для унитаза, в количестве пятидесяти штук, которые мне благополучно впарила подруга Люська, утверждая, что через месяц они будут стоить в два раза дороже и я на них заработаю целое состояние?
Ёршики не стали пользоваться спросом ни через месяц, ни через год, зато теперь у меня на все праздники и дни рождения Люси есть замечательный, а главное, очень полезный подарок.
Нет, она, конечно, поначалу сильно обижалась, а сейчас ничего – привыкла. Моего прихода с очередным унитазным чудом прогресса все гости ждут как священного ритуала. И когда под дружественные аплодисменты и хохот Люська открывает коробку, выволакивая оттуда очередной ёрш, гости начинают изгаляться в фантазиях, куда его ещё можно применить, кроме прямого назначения. Кто-то даже предлагал из них икебану сделать. А один дядечка сказал, что если их покрасить в зелёный цвет, то получится очень креативная, урбанистическая, хэнд-мэйдовская ёлка.
Но ёршики и косметика – это, конечно, вершина айсберга, потому как не везёт мне во всем!
Знаете, есть такие фартовые люди, которые рождаются под большой счастливой звездой, и названия у этих звёзд, соответственно, красивые и поэтические – что-то вроде Альтаир, Регул или Арктур. Так вот, я – почти такая же, только с точностью до наоборот. Моя звезда, вероятно, была маленьким жёлтым карликом с очень неприятным названием: Жо784567345629808576... дальше ещё куча циферок, и в конце – тьфу-тьфу-тьфу – три шестёрки.
В общем, за то, что я под ней родилась, она мне регулярно изощрённо мстила, посылая на мои две первые буквы от её названия всякие неприятности и геморрой. И начала она это делать в аккурат с моего имени. Потому что, вот вы как корабль назовёте, так он и поплывёт.
И скажите мне, за что так надо не любить собственного ребёнка, чтобы назвать его Гея? И кому объяснишь, что Гея – это богиня земли и мать титанов, и что твои мама и папа историки, и просто помешаны на древнегреческой мифологии? Но это, может, в Древней Греции зваться Геей было почётно и престижно, а в нашей стране, где детей принято называть нормальными славянскими именами, когда на переменке тебя подружки громко подзывали к себе «Гей, Гей, беги к нам скорей», у всех окружающих это обращение вызывало почему-то неоднозначную реакцию.
Обычно сразу становилось тихо, и все пытались отыскать взглядом в толпе учащихся, где же этот самый… нетрадиционной ориентации, потом, очевидно, понять, что он делает в школе в женском платье, а уж после этого явно осмыслить, зачем ему надо бежать скорее, да ещё и к девочкам.
Сами понимаете, с мальчиками знакомиться с таким именем тоже было очень проблематично. Когда на вопрос: «Ты кто?» я отвечала: «Гея». Звучало это почти как "гей я". После этого на меня очень пристально смотрели. Ну, очень пристально... Особенно на то место... Ну, вы поняли, на какое место. А потом почему-то спрашивали: «Ты трансвестит, что ли?»
Обидно до слез!
Я, конечно, не Мэрилин Монро, но и на мужика в юбке точно не похожа. Наверное.
Впрочем, после того, как я доходчиво объясняла малообразованным гражданам, что никакой я не гей, а просто богиня, они даже проникались. Так что мальчики у меня, несмотря на моё нетрадиционное имя, все же были. Нет, ну, как были? Ключевые слова в этом моменте – «были» и «недолго». Потому что как только дело доходило до чего-то серьёзного, с ними тут же что-то случалось.
Первый поцелуй запечатлелся в моей памяти и истории нашей школы знаменательнейшим и будоражащим воображение событием.
В десятом классе родители, желая, дабы у меня улыбка соответствовала подаренному ими с рождения статусу богини, поставили мне брекеты. И надо же было случиться такому недоразумению, что моему горе-кавалеру, Валерке из 10-Б, их поставили тоже. И вот, когда настал эпический момент кульминации, так сказать, наших с ним коридорно-заугольных отношений, и Валерка, зажав, меня на переменке под лестницей, ведущей на второй этаж, попытался воплотить в жизнь мои самые несмелые девичьи фантазии, его брекеты вдруг воспылали нешуточной страстью к железякам, находившимся на моих зубах.
Они любили друг друга долго и нежно. Брекеты, в смысле. Потому что мы с Валеркой, тщетно пытаясь отцепить их на протяжении целого урока, к следующей перемене начали друг друга тихо ненавидеть. Через два часа жалких потуг с моей стороны и отборных матов со стороны Валерки, мы выползли из-под лестницы, навечно войдя в анналы истории нашей школы как «целующиеся терминаторы».
Директриса вызвала МЧС-ников, и разлучить нас смогли только в центральной стоматологической поликлинике города, проведя коридором позора сквозь строй записанных на приём к ортодонту граждан.
Надо ли объяснять, что после подобной экзекуции желание лобызаться с кем-либо ещё у меня отпало напрочь. Ну, по крайне мере, до тех пор, пока с меня не сняли брекеты.
В общем, в школе я была почти легендарной личностью. Потому что имя – это было полбеды, главным приложением к нему была я – ходячая катастрофа!
Там где ступала моя лёгкая ножка или всовывался любопытный нос, обязательно случалась какая-нибудь неожиданность. Если нужно было сорвать урок, отмазаться от физкультуры или загулять контрольную, я была волшебной палочкой-выручалочкой. Там, где появлялась я, все время что-то происходило. Ну так, по мелочам. Например, на зачётной контрольной, когда я позвала учительницу, чтобы уточнить вопрос, у неё случайно сломался каблук, и она, падая, каким-то непостижимым образом сломала себе руку, а пока над ней все кудахтали и вызывали скорую, весь класс благополучно всё списал. У физкультурника сложился гимнастический снаряд в тот момент, когда он показывал мне на брусьях акробатическую фигуру. Когда его откопали из-под металлических столбиков и деревяшек, на лбу у него красовалась здоровенная шишка, а под глазом – приличный такой фофан. И все сочли бы это за досадное недоразумение и случайность, если бы в следующий раз, когда он подстраховывал меня в момент моего героического ползания по канату, этот самый канат не оборвался, и я своей «Марфой Васильевной», в смысле, тем местом, что пониже спины будет, не упала Марку Борисовичу на то место, которым он обычно думал.
