Как родная меня мать провожала…
Прямо скажем, военком Куйбышевского района города Омска подполковник Мирошниченко был ЧЕЛОВЕКОМ. Можно даже сказать, – душевным отцом по военной части. Хотя по тем временам среди нас никто даже и в помыслах не имел отлынить от призыва. Мало того, даже заводить речь на подобную тему, значило усомниться в твоих МУЖСКИХ качествах сразу и навсегда. А если проще, то вряд ли какая девчонка станет водить дружбу с парнем, не служившим по какой- либо причине. Значило, что сей мужской «сапиенс» попросту хиляк, а то и того хуже – «чахоточный» или «квёлый», как говаривали у нас в деревне.
Но мне всё-таки дважды давали отсрочку по той причине, что учился на вечернем отделении в политехе. Но, вызвав в очередной раз, военком, отечески похлопал по плечу и, весело эдак, спросил: «Так вот, скажи, значится, ты куда надумал идти служить? На танке грохотать под бронёй, либо ходить на корабле, а то и в «царицу полей» – пехоту, а то и того, – в авиацию? Тебе по здоровью комиссия дозволяет! А? Вижу, – согласен. Слух есть, морзянку изучишь, образования- три курса, хватает. Дадут пулемёт, стреляй – не хочу. Так что запиши- ка его, капитан, в стрелки – радисты! И не надо меня благодарить! Жду орлом через 3 года. Следующий!» Без натяжки можно заметить, что немало офицеров по тем временам были из фронтовиков. То есть «академиев не кончали», но и не важничали особо. Одним словом отцы – командиры.
«А ведь хотя бы третий курс мог бы дать закончить, всего месяц до конца семестра… Теперь, как видно, после службы доучусь. Не я первый. А потом авиация – не фунт изюма!» Не штурман, конечно, но и стрелок – радист на самолёте не последний человек! Да и потом небо, облака… А проще – кружка, ложка и еда на три – пять суток и – айда на сборный пункт.
Призывной народец, то есть мы, образца 1944–1945 годов рождения, набранный «с бору по сосенке», был очень даже самостоятельный. По известной причине в годы войны рождаемость была не ахти какая. Скорее – никакая. Ко всему практически у всех война выкосила отцов, а у некоторых (как и у меня) лишь тётка, а то и вовсе- бабушка в деревне. Уму-разуму учила улица и рабочие в цехах, да и те почти сплошь фронтовики с ранениями, сиречь калеки и контуженные. А коли мы все народ уже работящий и самостоятельный, то к хлебу и колбасе на проводы прикупили винца, а то и водки. Тогда «сидоры»-сумки проверяли условно, а, пожалуй, и вовсе не проверяли. Сам пришёл- и ладно. Особой дисциплины не требовали, полагали, что ещё успеется. И по сему картина была вполне сходная с проводами на фронт. Да и по ситуации вроде как схоже. Во Вьетнаме вовсю шла война, которую по радио именовали Тонкинскими событиями. Почти как драка у пивного киоска: до прихода участкового. Слышали мы и об «атаках патриотов», строили догадки, кто они и откуда, что вполне и на нашу долю хватит… Тогда ведь всё больше радио, да и то с «техническим перерывом. А с телевидением было более, чем скромно: один на квартал, да и тот с линзой.
Целовались, обнимались, плакали, клялись в вечной любви, пели «Помнить буду, не забуду! Эх, не забу-уду!». Одна девица билась в истерике: «Эдичек, родной мой, я люблю тебя! Я дождусь!!!» Парню, как видно подзахмелевшие друзья по общаге, напутствовали на все случаи жизни: «Андр-рей! Держи член бодрей!!» Пели, пили, танцевали, рыдали с причитанием, а кое- где и выясняли отношения по мордасам. Кто- то пулял ракеты из бог весть откуда добытых ракетниц. Не обошлось и без разбитых стёкол в вагонах. Но скоренько нашу «вольницу» построили и сверили по спискам. Оттеснили подальше провожающих и передали на «попечительство» рослым матросам-голубопогонникам. Судя по всему – морским авиаторам.
По непроверенным, но весьма желанным для слуха сведениям, наш эшелон как бы отправляли на Черноморский флот. Тут же разыгравшаяся фантазия рисовала курортный пляж с множеством купальщиц с пышными формами, обилием винограда и южных дынь. И мы уже мнили себя героями- парашютистами, парящими над упомянутыми пляжами на глазах у восхищённых курортниц… Как бы в подтверждение- теперь уже по всему перрону суетились матросы и старшины с голубыми погонами. А на погонах значилась буква «Ф», значит- флот. Мало того, выяснилось в «доверительной» беседе (за распитием втихую бутылки с одним из сопровождающих нас матросов), что везут нас именно в Анапу в учебку авиабазы. А матросу- то чего: чего просят, то и «распряг», тем более- налили во здравие.
