Пролог. Подарочек для босса
– И долго ты собираешься терпеть своего греческого альфонса?
Развалившись на мягкой софе в уютной квартире сестры, наблюдаю, как она мельтешит по маршруту «кухня-детская-гостиная», ловко управляясь с двухгодовалыми близнецами–карапузами. Аж в глазах рябит от ее беготни. Заметьте, никакой няни! В отличие от своих подруг, Маринка предпочитает познать все прелести материнства на своем собственном опыте. Похвально.
У нее мальчик и девочка, милые кудрявые отпрыски сестры и ее гражданского мужа, Арсений и Варвара. А вот с отчеством деткам не повезло. Как и с папашей. Костасом. По-нашему Костик.
Арсений Константинович Попадакис.
Варвара Константиновна Попадакис.
Мысленно проговорив труднопроизносимые фио, морщусь и снова гляжу на карапузов. Варя рисует, вернее, выводит цветные каракули в альбоме. Сеня сосредоточенно возит машинку по полу, лежа на нем плашмя и рассматривая колеса.
Я чуть не прослезился – весь в дядьку! Родственная жилка уже проявляется. Страсть к железным коням у нас в крови. Никакого Попадакиса там и близко не пробегало. Ну, он и пробегает. Мимо детей, мимо жены, шасть – и нету. Куролесит где-то весь день, типа работает, альбом в студии записывает, на вечеринках песни поет, Маринка верит, но я-то знаю, что он, гад, ее обманывает.
М-да. Да я лучше отношения с сестрой испорчу, чем позволю ей выйти замуж за бездельника-грека, вовсю пользующегося деньгами и привилегиями семьи Ждановых.
– Он не альфонс! – верещит Маринка из кухни, гремя посудой. Сейчас как прилетит мне железной сковородкой по лбу. Как там говорят про гонца с плохими вестями? Что там с ним делают? Явно ничего хорошего мне не светит, когда расскажу, как застал наглую рожу Попадакиса в ресторане с девочками. И они точно не впервые там бывали. Пока Марина, едва отойдя от кесарева, мучилась с грудничками, этот ушлый эмигрант куролесил по полной, соря чужими деньгами направо и налево.
Откидываюсь на мягкую спинку и тяжело вздыхаю, чувствуя, как голова раскалывается от детского визга. Это дети так реагируют на мультики. «Маша и медведь». Ох, как же я эту Машу ненавижу. Мелкая эгоистка, капризная, как и все бабы, пристает к несчастному медведю, мешая ему жить. Настоящая женщина! Вся в мою бывшую. Навсегда отбила охоту кольцом на безымянном пальце обзаводиться.
«А это волк? Ну, а это волк? А вот тут волк? А тут волк?» – достает несчастного зверя Маша, а дети хохочут и топочут ногами. Подбегают ко мне и начинают тормошить.
– Дядя Геб!
– Тятя Кеб!
А Маша то, а Маша это, и что–то лепечут на своем тарабарском, а я ни хрена не врубаюсь, только улыбаюсь как идиот, понимая, что тикать надо. Но пока с Маринкой не поговорю, не получится свалить.
Как она это все выдерживает сутками? И никакого отдыха нет же. От няни отказывается – не доверяет никому, ужасов начиталась разных про нянь, калечащих-похищающих детей, да к тому же у одной ее знакомой няня мужа увела, у другой – все драгоценности и ценные вещи сперла. Чудом с ребенком ничего не случилось. Надо сказать, я бы тоже своего спиногрыза не доверил чужому человеку.
Если б у меня он был, спиногрыз этот. Но я пас! Тридцать два – это не повод обзаводиться продолжателями рода. Успею еще. Мужчины до семидесяти лет могут женщину оплодотворить, а я пока не собираюсь, да и подходящей персоны на горизонте не наблюдается. После развода ни одна девка не приглянулась.
Чтобы понять, что родитель из меня никакой, хватает несколько часов в неделю, которые я выкраиваю из своего напряженного графика, чтобы заехать к сестре на обеде и глотнуть немного семейной жизни. С родителями у нас у обоих отношения сложные. Маринкиного хахаля не только я не принял с распростертыми объятиями.
Сразу было понятно, что он воспользовался ею, чтобы приехать в Россию и здесь укорениться. Ни она ему не нужна, ни дети. Но мужик модельной внешности, да еще и поет под Таркана, поэтому с легкостью пудрит мозги Маринке и крепко держит ее на крючке. А ведь она тоже красивая, стройная брюнетка с большими зелеными глазами, грудь, задница – все при ней, я бы мимо такой точно не прошел.
Вот и козлик греческий на курорте выцепил русскую красотку и с ходу заделал ей детей. Строгие папа и мама не оценили такого зятя и с дочкой отношения хоть и поддерживают, но очень прохладные. А на меня до кучи обиделись. Ведь на том курорте я и не думал сестре мешать роман с красавцем-греком крутить.
Кто ж знал, что она в него до безумия влюбится. Не до этого мне было, сам с какой-то бабой закрутил. Вспомнить бы, с какой… Но нет, такие вещи я не утруждаюсь в памяти держать. Что касается бизнеса, тут я готов в лепешку расшибиться, ведь от меня зависят три важных человека, а женщины… Все они одинаковые. Видят только статус и наличие бабок.
Благо в деньгах мы не нуждаемся, даже без помощи родителей справляемся. Свой первый миллион я заработал еще в двадцать пять, сейчас же успешно совмещаю должность владельца и генерального директора автомобильного концерна. Денег с лихвой хватает на безбедную жизнь, но это не значит, что можно ими спонсировать малоимущих пронырливых греков. Лучше эти деньги потратить на племянников, вложить в их будущее. О котором нужно думать уже сейчас.
– Марин? Ты бы присела. Поговорить надо.
– Глеб, давай лучше ты сюда ко мне иди. Чего окопался на диване?
– У меня переговоры сегодня, а у тебя там кумар такой, что, боюсь, придется потом в химчистку заезжать, чтобы костюм в порядок привести.
– Ой-ой, какие мы важные. Знаю я твои переговоры. То рестораны, то сауны. Там еще не так воняет.
– Обиделась, что ли? Не стоит, Марин. Сауны-рестораны – это потом, уже на стадии заключения договоров, а сначала все чинно, в конференц-зале, в офисе.
– Ага. И твоя секретарша Света, звезда м… Не при детях… Кофе вам подавать будет. Так вот я не секретутка. Хочешь жрать, иди сюда. Я уже глотку содрала, пытаясь Машу перекричать.
– Марин, не кипятись. Я в самом деле очень важные переговоры веду сегодня. Буквально судьба филиала в Нью-Йорке от этого зависит. Так что сядь, минутку передохни, а мы поговорим.
– Тогда Сеньку и Варюшу бери на колени, братик, и будем их кормить.
– А-а-а! – завопила Маша из экрана плазмы, и я мысленно ей вторил, когда сестра усадила мне двух извивающихся гусениц на колени, позволив, правда, предварительно хотя бы пиджак снять.
И когда мы начали кормить их, я смирился, что поговорить не получится. Потому что когда у тебя на коленях перепачканные дети танцуют ламбаду, подпевая девчонке в сарафане и косынке, то ты понимаешь, что время для серьезного разговора еще долго не наступит и пора принимать кардинальные меры. И понимаешь, когда смотришь на свою перепачканную грудь, что любишь этих сладких карапузов несмотря ни на что. М-да, придется вводить новую моду – отпечатки детских пальчиков на рубашке от Армани. Последний писк моды!
