Каждому своё, в своём направлении.
Кто за любовь – тому и прозрение.
Кто на войну – тому и флаг.
И если есть друг, значит, будет и враг.
Может, не стоит об этом петь?
Если ты прав – придётся терпеть.
И шаг за шагом, удар в удар, —
Ты будешь жить, мой Генерал!
(Из репертуара группы 7Б)
Пролог. Москва. Сентябрь 2013 год
Высокий широкоплечий мужчина сорока с лишним лет задумчиво сидел в своём кабинете, устало откинувшись на спинку кожаного кресла. Генерал в отставке Мельников Александр Григорьевич не замечал глубокой ночи вовсе не потому, что в помещении отсутствовали окна и одинаково ровный в любое время суток свет притуплял ощущение времени. Его терзало беспокойство, шедшее откуда-то изнутри, казалось, без видимых причин, сродни звериному инстинкту, подсказывающему опасность или перемены. Нехорошие перемены. Многолетний опыт не позволял игнорировать это чувство. Он знал: лично ему и его семье ничто не угрожает. Но были ещё ребята. Его ребята. Его команда. Несмотря на то, что он официально в отставке, так просто отойти от той работы, которой посвящена вся жизнь, оставить команду – выше его сил. Поэтому до сих пор, закрывая глаза на официальный статус пенсионера, зная его отношение к работе, руководство из ГРУ держало связь с отрядом специального назначения именно через него. До сих пор он чувствовал ответственность за каждую операцию, за каждый промах, переживал за каждого из шести ребят своей группы. Ведь, в сущности, он и собрал эту команду. Волевым характером добился слаженности в работе, научил доверять и чувствовать плечо друга, как своё собственное. С кем-то из этих ребят он прошёл огневые рубежи, породнившись через боль, кровь и смерть, кто-то пришёл позже; к ним он относился скорее как к детям, стараясь научить, показать, подтолкнуть и защитить, если нужно.
Сейчас он ждал одного из ребят. Глебов Данила Сергеевич – он одним из первых вошёл в группу. Познакомились на Северном Кавказе. Александр был в чине майора, а Данила молодым лейтенантом пришёл в отряд. После одной из операций, когда перед лицом смерти открываются все тайные и явные стороны человека, они перестали чувствовать разницу в возрасте и в званиях. «Сработаемся», – сказал Данила на предложение Александра. Они сработались. Острый аналитический ум и профессионализм делали парня незаменимым в группе. Но иногда Александру казалось, что, несмотря на жёсткость и хладнокровие, где-то глубоко внутри друга сидит тот, кто тщательно ухаживает за каждой могилой на собственном кладбище, причиняя невыносимые муки, когда к покосившемуся кресту или надгробию добавляется ещё одно.
На входе в комнату отдыха громыхнула дверь. Войти сюда могут только свои. Поэтому Александр не пошевелился, а только взглянул на часы. Три часа ночи. Хватило несколько часов, чтобы добраться из Копенгагена. Пунктуален, иначе и быть не может.
Дверь в кабинет открылась. Вошёл невысокий коренастый парень. Чёрные коротко подстриженные волосы, усталый взгляд тёмно-карих, почти чёрных глаз. Немного искривлённая переносица не портит мужественное лицо.
Не говоря ни слова, расстегнул длинное элегантное пальто, брезгливым жестом швырнул на спинку дивана. Тяжело опустился в кресло напротив.
– Как добрался? – риторический вопрос в устах Александра.
– Как видишь, – раздражённо бросил Данила. – Что за спешка? До конца операции неделя. Я оставил Олега без прикрытия в самый ответственный момент!
– Да что с ним может случиться в благополучной Дании?
– Ну, если ты не втираешься в доверие к главарю наркоконцерна, прикидываясь охраной, а всего лишь посещаешь музеи – то ничего.
– Не переживай. Утром я сам вылетаю туда. По делам своей фирмы. Пора налаживать новые связи. Заодно прикрою вместо тебя.
– Неужели всё настолько серьёзно? Ты ведь не обязан теперь рисковать.
– Да какой риск! Тем более для меня. А вот у тебя задача сложнее той, что была в Европе.
– Справлюсь.
– Не сомневаюсь. Мне только не нравится, что придётся лететь одному. Ты знаешь, как я отношусь к работе без прикрытия. Единственное успокаивает: это почти семейная поездка. Даже в легенде нет нужды.
– Что-то неладно с той стороны? Мне казалось, мы надолго восстановили связи. А тут не прошло и года.
– Там то ли поменялись люди на таможне, то ли наши осведомители решили подзаработать. Нам сливают какую-то ерунду, а крупные партии наркоты и оружия проходят мимо. В чём дело, неясно. Придётся ехать разбираться на месте. Поверь, никто лучше с этим не справится. Поэтому принято решение снять тебя со спецоперации в Дании.
– Да оно и к лучшему! Достали меня эти манерные чаепития, театры и выставки. Дела хочу!
– Но-но! Тебя туда не стрелять и взрывать посылают. Разберись с обстановкой, выясни, кто там сучит – и никаких действенных мер до особого распоряжения. Всё должно пройти тихо и незаметно.
– Так точно, товарищ генерал, тихо и незаметно! Когда вылетать, Саш?
– Вчера.
– Ясно.
– Вот билеты. У тебя два часа на сон. Самолёт в семь утра. Отдыхай пока.
– Вот в самолёте и высплюсь. Всё будет хорошо. Не переживай.
* * *
Город Белгород. Россия. Октябрь 2011 год
Я несусь по университетскому коридору с папкой, в которую сложила листы с рефератом, с сумкой через плечо и с пакетом книг. Спешу встретиться с Аркадием Петровичем, пока он не покинул кафедру. Единственное желание на этот момент – получить консультацию по теме, а единственная цель – застать на кафедре преподавателя. Судя по непростому началу, третий курс не обещает быть лёгким. И в моей жизни пока ничего нет, кроме учёбы и мелких проблем, свойственных двадцатилетней девушке.
Всё меняется в один миг, когда я налетаю на этого студента. Он внезапно открыл дверь, выходящую из аудитории в коридор, и я со всего маху врезалась в него, почти сбивая с ног. Выскользнула из рук папка, посыпались листы реферата, устилая пол коридора. Я дёргаюсь, пытаясь остановить листопад. От резкого движения ручки пакета рвутся, и книги грохаются на пол. Вскрикиваю, кидаюсь собирать, парень решает мне помочь. Нагибаясь одновременно, мы со звоном в голове сталкиваемся лбами. От неожиданности охаю и сажусь на пол. А парень резко выпрямляется и хватается за голову. Мы смотрим друг на друга и смеёмся.
Из-за нас образовался солидный затор в коридоре, потому что студентам приходилось обходить не только меня, сидящую на полу, но и мой реферат, разлетевшийся во все стороны. А мы только и делаем, что хохочем. Наконец он протягивает мне руку, помогает подняться. Пока прихожу в себя, прижавшись к стене коридора, он быстро собирает мои труды, засовывает обратно в папку, подаёт мне. Сам подхватывает мой пакет с оборванными ручками:
