Глава 1.
Боль от стояния на каменных плитах пола кинжалами вонзалась в колени, но поменять позу или облегчить своё состояние Дара не решалась. Рук она почти не ощущала. Верёвка грубыми узлами впилась в кожу запястий, посечённая спина нестерпимо ныло, голова кружилась, а губы запеклись от крови, но все это неважно. Важно было только одно - присутствие в гостиной замка Монресак высокой светловолосой красавицы. От неё сейчас зависела судьба девушки. Вот уже пару часов, как она личная рабыня пресветлой графини Тао-Ресак.
Пряди неровно обрезанных черных волос падали Даре на лицо, сквозь них она с трудом различала сидящую за столом графиню. В руках та держала хрустальный на тонкой ножке бокал с вином. На тёмно-красном платье ярко выделялись волны светлых распущенных волос, алые губы кривились в капризной усмешке, а глаза застыли двумя кусочками льда.
- Милый, - протянула красавица, делая маленький глоток из бокала, - я уже устала ждать.
- Придётся, сестрёнка, - раздражённо дёрнул плечами молодой человек, сидящий на другом конце стола. Одет он был в щегольский замшевый камзол зелёного оттенка, на шее ярко-жёлтым пятном выделялся шейный платок. Маленькие усики придавали ему немного хищное выражение лица, - Наши люди в Туумене с ног сбились, выполняя заказ. Кстати, дорогая, зачем тебе это пугало? - он кивнул в сторону Дары.
- Фу, какой ты недогадливый, - графиня надула свои очаровательные губки, - смотри, - она качнула бокалом в сторону девушки, - какая упорная тварь. Ей сегодня здорово досталось. Если бы я не подлечила её, да-да, не делай такое лицо, мой дар, на кого хочу, на того и трачу, она бы давно уже без сознания валялась, и шансов выжить у неё было бы немного. И всё равно крошке порядком перепало, но, как видишь, стоит, пощады не просит, даже голову заставить её опустить не могу. Гордая..., пока, - в голосе послышалась насмешка пополам с одобрением, - Представь, какое будет удовольствие сломить такую упрямицу, заставить ползать у своих ног, - глаза графини полыхнули лихорадочным блеском. Дара невольно вздрогнула, столько обещания было в голосе хозяйки.
Ну, почему она попалась ей на глаза в весёлом доме? Лучше бы Пёс просто прибил взбунтовавшуюся новенькую. Смерть, она же ласковая матушка для подобных горемык. Раскрыла свои нежные объятия, приняла бы её измученную душу, отгоняя боль и страдания всевластной рукой.
Нет, углядела, вмешалась. Какой такой изгиб дороги послал блистательную лэссу в заведение к тасу Фойлу?
В маске, инкогнито, графиня лишь мельком взглянула на Пса, волочащего за волосы по полу, задушено хрипящую девчонку. Увидела упрямо сжатые губы, полные решимости черные глаза, перекошенное от боли лицо мужчины и бархатным голосом поинтересовалась у хозяина: "Кто эта крошка?"
- Ах, простите, пресветлая лэсса, - Фойл склонился почти до пола, ухитряясь при этом не сводить с высокой гостьи преданного взгляда, - она не стоит вашего внимания. Новенькая, но, увы, испорченный материал.
- Раз он испорчен, значит, обойдётся мне дёшево, - пожала плечами графиня.
- Хозяин, - взвыл Пёс, понимая, что девчонка ускользает от расправы, - эта тварь мне чуть пол руки не откусила.
Они сошлись на пяти золотых и двадцати ударах плёткой. Сиятельная лэсса пожелала лично присутствовать при наказании.
Двадцать ударов, и каждый длился вечность, взрывая плоть, разрывая нежную кожу. Пёс бил в полную силу, мстя за унижение, за вред, нанесённый уважаемому клиенту, за попытку сопротивляться наказанию, не понимая, что жертва сама выбрала этот путь, желая пройти его до конца и как можно быстрее.
Дара уже приготовилась к смерти, но, видно, чаша жизни не была ею испита до дна. Исцеляющий холод коснулся рассечённой спины, останавливая кровь, затягивая раны тоненькой кожей. Нет, полного исцеления ей не подарили, оставив боль и воспоминания о порке, но жуткие раны перестали угрожать жизни девушки.
Ярко бордовое с безвкусной золотой вышивкой и широкими разрезами платье почти не держалось на Даре, и чтобы прикрыть голую спину, ей выдали чёрный плащ.
Пару недель назад она вошла в этот дом, полная надежды обрести новую семью, с детским любопытством вглядываясь в лица обитателей, улыбаясь им чистой улыбкой незамутнённой души, а уходила в мужском плаще на израненных плечах, с окровавленной душой, в которой не осталось больше места для наивности и веры в людей. Детство осталось за порогом этого дома, обиталища изломанных судеб, развратных и похотливых страстей, дома, который по какому-то недоразумению прозвали "весёлым".
- Если тебе так хочется - развлекайся, - пожал плечами молодой человек, - только не жалуйся, когда эта тварь проткнёт тебе сердце кинжалом.
- О, не переживай, - графиня возбуждённо облизала губы, - я умею справляться с такими бунтарками. И поверь, мои крошки не чета твоим послушным куколкам в постели, которые и стонут лишь по команде, - граф поморщился на грубую реплику сестры, но промолчал. Пресветлая Тао-Ресак встала из-за стола, и грациозно покачивая бёдрами, направилась к девушке.
В этот момент Даре истово хотелось исчезнуть, испариться, на крайний случай, стать кем-нибудь маленьким, незаметным, хотя бы пауком или мышью, только бы не ощущать на своей коже прикосновения прохладных пальцев графини.
Щеки ещё горели от ударов, которыми хозяйка щедро наградила новую рабыню за попытку побега. Руки девушке связали сразу же после того, как она выпрыгнула из кареты на полном ходу и лишь по счастливой случайности отделалась лёгким ушибом. В тот момент, стоя на коленях, с трудом сдерживая слезы от боли, Дара с ужасом понимала, что хозяйка не просто злится за неповиновение, не просто наказывает, а получает от причинения боли удовольствие. "Бежать отсюда, бежать!" - стучало в голове.
- Правда, милая? - подошедшая к ней графиня обвела большим пальцем контур губ девушки, потом цепко ухватила за подбородок и, наклонившись, шепнула на ухо: "Ты будешь меня обожать, обязательно будешь".
Живот скрутило от резкого приступа тошноты. Дара попыталась отшатнуться, но затёкшее от долгого стояния тело отказывалось повиноваться. Стало жутко и противно, и больше всего её пугала убеждённость в словах графини.
Внезапно со двора донёсся непонятный шум. Мужчина вскочил из-за стола, бросился к окну и грязно выругался.
- Скорее уходим. Похожи, твари ночи все-таки добрались и до нас. Давно говорил, что нужно избавиться от маменькиного наследства. Нет, ты вцепилась в ожерелье, словно не понимаешь, что на отрубленную голову его не оденешь.
Графиня побледнела, на секунду замерла, а потом метнулась в личные покои.
- Погоди, - крикнула она, - я им его не оставлю.
