– Сидорова, в палату номер шесть перевели очень важного пациента, – смотрит на меня главврач, – так что, прошу тебя, ты с ним поосторожнее. А то закроют вообще наше отделение интенсивной терапии, и пойдёте все в частные клиники полы мыть, – заканчивает свои наставления мой начальник своими обычными страшилками.
Про полы и частные клиники.
Как будто здесь, в государственной, нам не приходится ублажать и обслуживать наших пациентов из частных палат как на самых дорогих курортах.
Вот и сейчас, в новогодние праздники, к нам привезли очередной огнестрел, правда, не очень серьёзный: какие-то авторитеты не поделил что-то там между собой, и теперь все даже боятся подойти к палате номер шесть, потому что там сейчас отдыхает и проходит лечение наш очередной дорогой пациент.
Конечно же, никто не хочет сейчас дежурить ночами, и я, как всегда, попала под раздачу: у меня нет семьи и кучи детей, как у остальных врачей, и поэтому меня в очередной раз ставят на суточное дежурство, пока все остальные мои коллеги будут веселиться с салатами и шампанским в кругу семьи.
– Иван Николаевич, а почему вы не поставили на дежурство Антонова? – резонно возмущаюсь я.
Вот уж кто-то заслужил его как никто другой! Красавчик и любимец всех женщин не только нашего отделения, но и поговаривают, всего города, он тоже, между прочим, ещё не успел обзавестись женой, и вполне мог бы присмотреть за капризным авторитетом!
– Потому что я так решил, – устало говорит главврач.
Хотя я прекрасно понимаю, почему именно он так решил: давно не секрет, что пациент из шестой палаты орал и угрожал, что если к нему приблизится хоть один врач-мужчина, особенно сзади, и особенно с клизмой, то он просто взорвёт нам здесь всё к чёртовой матери, и мой начальник решил перестраховаться: я молодая женщина в самом соку, и вряд ли этот нервный авторитет будет против, если я его приду осматривать.
Хотя я вся внутренне содрогаюсь и напрягаюсь от одной только мысли о том, что мне придётся делать осмотр его ранения и даже перевязку…
Я уже видела его издалека. Как там его… Булат Исмаилов… Огромный мощный мужчина, весь в татуировках: понятно, такого-то и пули то не берут… Да и ранение то у него: так, царапина…
Но как и большинство мужчин, даже очень авторитетных, он решил, что ему угрожает смертельная опасность и теперь вот лежит в платной палате на высокой больничной койке с телевизором и собственной гостиной.
Ну вот, в самый сочельник, наше отделение интенсивной терапии пустеет, остаются только пара медбратьев и я, как дежурный врач на всё отделение. Смотрю в окно на заснеженные деревья, и вижу своё отражение в тёмном стекле: небольшая, в белом халатике и белых штанишках, я больше похожа на студентку, чем на врача, но я репетирую строгий и грозный вид перед тем, как пойти на последний на сегодня обход.
Оставляю «нехорошую» палату на самый конец. Отстреляюсь и пойду наконец-то отдыхать.
Стучусь для приличия и распахиваю дверь, и вскрикиваю от неожиданности: этот самый Булат Исмаилов сидит на своей кровати, облокотившись на подушки, и я не сразу соображаю, что в руках он сжимает свой эрегированный член и занимается мастурбацией!
Прямо в палате, уставившись взглядом на экран, по которому на кабельном канале крутят порно! Да кто это вообще такое разрешил!
– Простите, – сдавленно шепчу я, и весь мой авторитетный вид куда-то улетучивается.
И я снова превращаюсь в молоденькую студентку-медика, которая испугалась большого бородатого мужика.
Но он, совершенно не обращая на меня внимания, продолжает наяривать свой член, который, как я замечаю намётанным медицинским взглядом, у него больше стандартных средних размеров.
Огромный, красный, с глянцевой головкой.
Обрезанный, снова с медицинской точностью отмечаю я про себя.
Надо это прекращать!
– Пациент Исмаилов, что вы себе позволяете! – стараюсь крикнуть я грозным голосом, но у меня выходит какой-то странный писк. – Немедленно прекратите! – кричу я уже более грозно, и тот наконец-то поворачивает голову ко мне, как будто только замечает меня.
Смотрит на меня, и тут я понимаю, что он рассматривает мою грудь, выпирающую из-под белого халата!
Раздевает меня взглядом, блуждает по мне, и я буквально чувствую его прикосновения на своём теле.
– Сейчас прекращу, – растягивает он губы в блаженной улыбке и ещё яростнее и быстрее начинает мастурбировать, ускоряя темп. – Сейчас, только кончу, – хрипит он, пока его кулак гуляет туда-сюда.
С экрана доносится непонятная речь на немецком и краем глаза я вижу какую-то девушку, которая делает минет сразу же двум мужчинам, пока третий трахает её в анальное отверстие.
С меня хватит!
Решительно прохожу в палату, подхожу к тумбочке и беру пульт от телевизора.
Нажимаю красную кнопку, и экран гаснет, а сзади себя я слышу хриплый стон наслаждения, поворачиваюсь, и белая капля летит и шлёпается мне прямо в лицо!
– Да, вот так детка, стой так, – стонет, приговаривая, Исмаилов, пока я оттираю его сперму со своей щеки. – Всегда хотел трахнуть медсестру, о-о-о, – хрипит пациент, и, весь обмякает на своих высоких подушках, пока я, застыв от изумления и шока, наблюдаю за всей этой картиной маслом.
Точнее, спермой…
Я, конечно же, понимаю, что после тяжёлого ранения у человека могут наблюдаться различные психические и физические реакции, но чтобы такое…
Я нервно вытираю с лица каплю спермы, желая только одного – продезинфицировать свою кожу, как вдруг мой взгляд цепляет что-то необычное на тумбочке у больничной койки… Что-то, чего здесь категорически не должно быть…
Подхожу поближе, пока пациент блаженно постанывает, откинувшись на подушки, и всё ещё продолжая сжимать в руках свой член, который, стоит отметить, даже не утрачивает свою эрекцию…
Но остатки белого порошка на тумбочке теперь многое мне объясняют…
– Исмаилов! – стараюсь строгим тоном произнести я.
Хотя прекрасно понимаю, что на людей в изменённом состоянии мало что действует… Но я попробую…
– Вы принимали наркотики? Кокаин? – смотрю я на него, скрестив руки на груди. – Вы же прекрасно знаете, что это запрещено в стенах медицинского учреждения! Это вообще незаконно, – неуверенно добавляю я.
Потому что даже не сомневаюсь, что с законом у этого бандита всё точно схвачено…
– Какая ты кайфовая, детка, когда злишься, – смотрит на меня затуманенным взглядом Исмаилов.
И я понимаю, что он даже не слышал, что я только что сейчас ему сказала.
– Иди ко мне, крошка. Медсестричка, – мечтательно бормочет он. – Пососи его немного. Видишь, как он напряжён. Расслабь его, – поглаживает он свой гигантский, покрытый узлами вен, пенис.
