К этой небольшой книге я шел без малого 30 лет. В 1984 году, еще при Советской власти, я начал писать статью «Текст и реальность: Направление времени в культуре», где постулировал, опираясь на идеи Ганса Рейхенбаха, изложенные им в книге «Направление времени», что реальность в соответствии со Вторым началом термодинамики движется в положительном направлении времени, в сторону накопления энтропии, а текст – в противоположном направлении накопления информации. По тем временам в России издать такую работу было невозможно, и стараниями западных коллег она вышла в Вене, в одном из томов «Wiener slavistischer Almanach» в 1988 году. Далее в книгах «Морфология реальности» и «Прочь от реальности» (2000) я выдвинул концепцию, в соответствии с которой реальность есть сложнейшая система знаковых систем. Причем настолько сложная, что обычный пользователь воспринимает ее как естественную систему. На этом я успокоился на долгие годы.
В 2007 году я написал книгу «Введение в шизореальность» (опубликована в 2011 году), где под влиянием идей английского психиатра Тимоти Кроу предложил термин «шизореальность», означающий повседневную обыденную и иллюзорную реальность, противопоставленную невидимой подлинной реальности чистых смыслов, во многом соответствующую реальности шизофреника.
В 2012 году в книге «Новая модель шизофрении» я пришел к выводу, что никакой реальности вообще не существует, и все мы, включая Господа Бога, являемся лишь галлюцинирующими галлюцинациями. Однажды ночью я проснулся с ужасным ощущением, что реальность все-таки существует. Это был, что называется, «удар под дых». Но как же устроена эта реальность? На этот вопрос я пытаюсь дать ответы в настоящей книге. Во многом она является возвратом к идеям моей молодости о противопоставлении «реальности», движущейся по времени в сторону накопления энтропии, и текста, движущегося по времени в направлении накопления информации. В настоящей книге я вообще отказался от противопоставления текста и реальности. В основу моей новой концепции легло убеждение, что реальность есть наррация, а изучающая ее дисциплина должна быть названа нарративной онтологией. Далее я исхожу из того, что реальность в рамках ее новой модели является не просто наррацией, но системой зашифрованных посланий. Целью человека в жизни является расшифровка как можно большего числа посланий реальности. Затем я представил техническую сторону новой модели реальности в виде ленты Мёбиуса, которая парадоксальным образом движется одновременно в противоположных направлениях, в сторону увеличения информации («против жизни», по выражению английского мыслителя Мориса Николла) и в сторону увеличения энтропии («по жизни»). Поскольку внутренние и внешние процессы на ленте Мёбиуса все время меняются местами, то элементы новой модели реальности «упорствуют» (по выражению Делёза) в постоянном превращении, проникновении друг в друга и отождествлении друг с другом. По моему убеждению, мы все живем в рамках новой модели реальности, сами не замечая этого. Уверен, что книга «Новая модель реальности» поможет читателю в этом убедиться.
Выражаю сердечную признательность и благодарность моему парижскому другу, замечательному филологу Ефиму Курганову, прочитавшему рукопись этой книги и сделавшему мне массу замечаний и добавления, бóльшую часть которых я учел в процессе работы над книгой.
Я желаю всем счастья.
I. Реальность как наррация
В самом деле, если мы понимаем реальность как рассказ, то кто рассказывает и о чем? Здесь поможет аналогия с ситуацией сновидения, как ее когда-то обрисовал Н. Малкольм [Малкольм, 2014]. Люди рассказывают друг другу сны. Если бы это было не так, понятие сновидения просто не возникло бы. Люди рассказывают друг другу события. Иначе понятия реальности просто не возникло бы. Но это не просто аналогия, так как сновидение и реальность образуют континуум. Сновидения перетекают в реальность и наоборот, человек грезит наяву, мечтает, что-то воображает, чего на самом деле не было. Он думает: «А вот если бы…» Он вспоминает свой сон, воображает, что это так было и на самом деле. И так далее. Сновидение, как ни парадоксально, проще реальности, как детская игра в войну проще настоящей войны.
Я думаю, что новейшие данные физики совпадают с древними учениями упанишад и буддизма. Я имею в виду, что «рассыпание» мира на элементарные частицы сродни тем элементам сновидения, которых, как мы думаем, не существует. (Но я не настаиваю на этом.)
Со сновидением все относительно понятно. Я просыпаюсь и рассказываю сон. А как рассказывают реальность? Я прихожу домой и говорю жене: «Ты знаешь, я сегодня видел нечто необычное – на улице дрались две девушки». Но может быть и так. Я прихожу домой с прогулки, и жена меня спрашивает: «Ну что ты видел?» – «Ничего». – «Ну как ничего?» – «Я просто гулял и ничего не видел. Ну, дома, деревья, машины, улицы. Нет, еще я видел двух кошек». Вот это – начало наррации. Нечто необычное. Но то, что мы называем реальностью, это не наррация в обычном смысле. Реальность скучна, неинтересна, и рассказ о ней, как скучный документальный фильм или как первые фильмы русских концептуалистов (параллельное кино). Стоит человек и диктует машинистке письмо. Машинистка печатает. Вот и весь фильм (братья Олейниковы). Хорошо, я прихожу домой, и дома никого нет. Я никому ничего не рассказываю. Мне некому рассказать о том, что я видел. Я разочарован. Почему у нас есть потребность рассказать о том, что видел, слышал, даже чувствовал, о том, что тебе рассказывали на работе, и т. д.? Это можно назвать нарративной потребностью. Нам хочется поделиться реальностью. Я включаю телевизор. Мне рассказывают в новостях о внешнем мире, о реальности. Этот рассказ всегда искажен, не только сейчас, во время войны в Украине. Вспомним Ж. Бодрийяра или советское телевидение. Видимо, реальность так устроена, что в ней особенно удобно врать. Возможность монтажа и т. д. Меня спрашивают: «Почему ты не смотришь телевизор? Неужели тебе не интересно узнать, что происходит во внешнем мире?» Это все равно, что спросить: «Неужели ты не любишь, когда тебе рассказывают сказки?»
Эта книга началась так. Я стоял на балконе и увидел, как из-за угла вышел человек, прошел через проходной двор и скрылся за углом. Я понял, что это был действительно человек, а не мое сновидение этого человека, что этот человек – часть реальности. Тогда я засмеялся, так для меня это было неожиданно. Главное не в том, существует реальность или не существует, а в том, что она собой представляет. Реальность нарративна по своей природе.
