Марта Шарлай - Новое утро Авроры

Дорогой читатель!

Ты, конечно, понимаешь, что ребёнок не может писать без ошибок. Но чтобы не отвлекать тебя на всякие домыслы о том, что могут означать детские огрехи в пунктуации и орфографии, этот дневник приведён к написанию «взрослому».

Прочти же этот невинный свиток – без конца и начала – детской души и умились ей, она будет тебе благодарна.

Я слышала, как мама сказала однажды тёте А.: «Я боюсь умереть». Почему она боится? Я совсем не боюсь. Люди умирают каждый день и каждый день снова живы. Я привыкла. Вот сейчас я живу, мои глаза открыты, и я, даже если не вижу, знаю, как выглядит моя комната. А потом я вдруг больше не буду этого знать, и даже не буду знать, где я. Значит умру. А завтра утром я снова открою глаза. Всё так понятно.

Фей тоже говорит, что умереть не страшно. Фей такой умный. И он может летать. Мне бы тоже хотелось.

Сказка про солнце

Солнце светило ярко и вдруг погасло. Его дети плачут.

Когда я написала сказку про солнце и показала её маме, мама посмотрела на меня страшными глазами. А разве я плохо написала? Когда гаснет солнце, мне хочется плакать, потому что скоро умирать. Ну и что, что завтра я опять буду жива, сегодня-то я умру.

Мама обняла меня, и я почувствовала, как на мои волосы упали капли. Это мамины слёзы. Я не люблю, когда мама плачет. Мне становится стыдно, как будто я у неё что-то стащила или обманула её.

Фей говорит, что мир очень большой. Есть такая страна Африка, например, и там живут жирафы, слоны, носороги и другие животные, которых у нас нет. Мне бы так хотелось увидеть настоящего жирафа, а не того, который в зоопарке, – и обнять его за шею.

В зоопарке есть бегемот, но он больной, бедный, скоро умрёт совсем и не проснётся. Он открывает рот с плохими зубами, а по морде (у него морда страшная, морщинистая, и кожа трескается по всему телу) текут слёзы. Я громко заплакала, когда посмотрела в его морду и глаза, мама меня взяла на руки, хотя я уже не маленькая, и мы ушли из зоопарка.

А когда мы пришли домой, я написала сказку.

Сказка про бегемота

Жил-был большой и сильный бегемот. Его посадили в клетку. Однажды он умер.

Мама сказала, не пойдём больше в зоопарк. Я с ней согласна.

Что такое зоопарк, я не знаю, но думаю, что это тюрьма для животных. Только я не знаю, что сделал тот бегемот или черный медведь, который сидит за решёткой на асфальте и лапой высовывает под прутья металлический какой-то совок, чтобы ему туда кидали печенье. Я тоже кинула, и он сразу съел, бедный. Он тоже, наверное, скоро совсем умрёт. Я не знала, что животных тоже можно сажать в клетки.

И в цирк я не пойду. Там только клоуны смешные, ну ещё собачки.

А почему, например, лошадей так бьют плёткой? Или верблюда – палкой?

Я сидела в первом ряду. У верблюда подвернулись коленки, которыми он ползал по бортику, и он упал на меня. А потом плюнул. Я же ему ничего не сделала. Я только испугалась, когда он упал. А плюнул он на меня, потому что я маленькая и не стану его бить, а дядьку с палкой он боится, и никогда на него не плюнет. Но ведь можно от палки умереть? Если очень обидно

Когда я была совсем-совсем маленькая, мне снился один сон. Мне было страшно, и я боялась открыть глаза. А сегодня мне опять было страшно. И мне кажется, это был не сон, а только я вспоминала, что было со мной давно-давно, даже ещё до того, как я была младенцем. Но ведь до того меня совсем не было… Я не знаю, но думаю, что всё-таки это было.

Я сижу в кровати и болею. Я заглядываю через открытую дверь в коридор и боюсь, что увижу там что-то не такое, как всегда, чужое. И моё сердце начинает так быстро-быстро стучать, и потом разгорается огонь – прямо в коридоре. Он не очень большой, но всё растёт и растёт. Оранжевый, яркий. И я думаю, что это не просто, а должна появиться из него ведьма. И вот он зашипел, стал высоким, а потом низким, и из середины огня показалась ведьма. Она ничего не говорила, только смотрела на меня из огня, и всё. Но у неё злые маленькие глаза, и очень рыжие волосы. Такие рыжие, что страшно. А я подумала, как же мне теперь выйти из комнаты, и что я скажу маме – ведь это я сама так захотела, чтобы была ведьма, вот она и появилась. И я не могу её прогнать, я боюсь с ней говорить.

Я заплакала и потом заснула.

Фей говорит, мир такой большой, что его никак нельзя объехать или даже облететь на воздушном шаре или самолёте. Обязательно попадёшь в какую-нибудь страну, которой никто не знает. Но если о ней написать сказку, то никто не поверит, что она есть, потому что сказки всегда фантазия, а фантазия – то, что не бывает. Так говорят взрослые, но я тоже так думаю. А когда я пишу сказки, то они всегда – правда. Наверное, потому что у меня нет фантазии.

А Фей говорит, так не бывает – что нет фантазии. Она есть, только она может спать. Моя, наверное, соня-засоня.

У меня есть один любимый сон, чёрно-белый, как старое кино, которое смотрит бабушка – она говорит, это кино самое лучшее и доброе. Я написала сказку как этот сон.

Сказка про девочку Хилю и Натюрморт

Однажды девочка Хиля оказалась на качели. Она сама не помнила, как там оказалась. Это была не качель, а что-то огромное и страшное. Она сидела в трубе, которую как будто разрезали пополам, её держала какая-то большая железная рука, которую она не видела, а только чувствовала, и кто-то говорил с ней. Она очень боялась, и ей казалось, что глаза у неё сейчас лопнут, так она боялась. Внизу была вода, и если Хиля сильно испугается, она скатится вниз по трубе и утонет. А Хиля не умеет плавать и боится, что она умрёт от страха. Хиля посмотрела в сторону и видит, что это не карусель, а большое колесо, механизм. Всё двигается, страшно гудит, и не понятно где что, и только маленькая Хиля дрожит в трубе и боится скатиться и упасть в воду.

Громкий и страшный голос спрашивает Хилю: «Хочешь быть принцессой Натюрморт?» И Хиля думает: «Натюрморт – это мёртвая». Хиля хочет быть принцессой, но не хочет быть Натюрморт. Хиля заплакала, и тут колесо стало, гудя, опускаться, рука крепко держит Хилю и ждёт ответа. Хиля молчит, и тогда колесо опускается, Хиля падает в воду, но это неглубоко. И Хиля понимает, что она была мёртвая от страха.

Однажды я спросила у мамы (я написала ей в своём альбоме): «Что такое натюрморт?» и мама сказала мне: «Это французское слово, оно означает мёртвая природа. Это рисунок, где изображены фрукты, овощи, посуда или что-то ещё».

А я думаю, почему колесо хотело, чтобы я стала Натюрморт? Не понимаю.

Я не хочу учиться в специальной школе. А в хорошую школу меня не берут. Я сказала маме: «Мама, я не хочу говорить руками и чтобы меня спрашивали руками», мама стала грустная и обняла меня. Я заплакала. Я часто плачу, сама не знаю зачем. Мне горько стало, что я не могу быть со всеми детьми, а только со специальными. Я же всё слышу и всё понимаю, я же совсем-совсем всё понимаю! А мне не разрешают так учиться, а непременно, чтобы говорить руками. Я не хочу. Это смешно и обидно. Мне нравится смотреть, когда люди говорят, и трудно понять, что они говорят, но только нужно слушать слова. И тогда будто слова сами живут, а люди – сами, и только сейчас они соединились. Я придумала игру, только в неё нельзя играть в самом деле: в одной стороне люди, в другой – слова. Нужно соединить ниточкой слова и людей. Ведь можно так ошибиться.