Александр Майоров пришел с работы под утро новогодней ночи, сказать, усталый – не то слово. Выжатый, вымученный, словно, дикий зверь после погони. Разница только в том, что в погоне участвовал он сам. Ох уж эти местные драчуны и воришки – от горшка, два вершка, а все куда-то заморачиваются. Не живется людям спокойно в провинции! И Новый год по-человечески не отмечается!
Взяли бы культурно в баре бутылочку распили, уж коль без этого не можется, девчонок на танцы пригласили… Ан нет, один так кутил, что чуть своего соседа острым горлышком бутылки чуть не убил… Подростки, которые стояли на учете снова клея нанюхались и чуть елку петардами не взорвали поселковую… Еле задержали сорванцов. Елка-то обстреливаемая уцелела, зато одна из звездочек в фейерверке, выстрелянного почему-то в новогоднюю красавицу, приземлилась не куда-нибудь, а прямо на норковый капюшон главы поселения. Ох уж и зашлась дама в истерике! Пока всех не задержали хулиганов – не успокоилась. И увенчала ночку драка местных с облюбовавшими лесной поселок дагестанцами. Слово за слово и словесные контры на новогодней дискотеке перешли в жестокости. Да еще эта погоня до лесной базы, где гости из Дагестана базировались, прихватив самого ершистого местного…. Парня в итоге отобрали, задержали. Но чего это Майорову стоило. Вроде всего тридцать лет, а утомился лейтенант по серьезному.
Завалиться бы спать поскорее, и лишь бы его до следующей смены не трогали. Скинув милицейский мундир и брюки с лампасами, советский поселковый милиционер поспешил к умывальнику.
– Сынок, ты пришел Слава Богу. Молилась за тебя, где ты там Новый год празднуешь, – запричитала пожилая мать, проснувшаяся от шагов сына на просторной кухне.
– Мама! Спи давай! На работе! Кабы праздновал! А то люди празднуют, бедокурят, а мы должны разгребать их придуршества, – заворчал Майоров.
– Все лучше, что ты работаешь, а не бедокуришь сам с дружочками.
– И то, верно, – согласился Александр с матерью, – вспомнив, как однажды в новогоднюю ночь его хорошо поддавшие товарищи схватив с крючка ключи угнали новенькую отцовскую «Ниву». Ладно бы угнали… Автомобиль после лихой прогулки ремонту не подлежал. Вытрясти деньги с просиневших от самогона безработных товарищей у него не получилось. Даже погоны не помогли, в общем, как и возместить долг отцу на новую машину, годами зарабатывшему и откладывавшему на автомобиль. Отец и матерью погоревали, поворчали, да и простили любимого сына. Только после этого случая мать все чаще стала повторять Александру: «Жениться тебе, сынок, надо, пока совсем не избаловался».
– Жениться тебе, Саша, надо. Тогда и работа будет в радость, да и сам не захочешь так упахиваться.
– Дая сам все знаю… Мам, с Новым годом тебя, – Майоров приобнял мать, чмокнул ее в щеку, выпил второе яйцо и отправился на боковую – подремать хотя бы утром, пока и в номе тишина, и по работе не беспокоят. – «Еще же Новый год», – подумал он, забираясь под одеяло, эх, вот кто приснится мне, увижу такую – на ней и женюсь».
Надежда Бедокурова возвращалась утром 1 января в свое общежитие после ночной смены в роддоме. Новогодняя ночь у молоденькой медсестры выдалась чрезвычайно беспокойной. Еще бы рожать привезли женщину с улицы, что в их поселке за историю работы всех сотрудников отделения не случалось. У роженицы даже не было при себе паспорта. И как поняла старшая медсестра Вера Андреевна, по всей видимости, его совсем не было.
Женщина рожала молодая и крайне истеричная.
– Да не переживайте так, вы молодая справитесь, легко родите и будет в вашей жизни новый свет, – успокаивала ее Вера Андреевна.
– Да какой уж свет, жить мне негде, есть нечего, никто меня не любит, аааааа, – верещала девушка, назвавшаяся Светланой. – И куда мне с ребенком. Даже если я разыщу любимого, он не примет меня с чужим ребенком, аааааа.
– Если любит, то примет, – продолжала спокойно отвечать Вера Андреевна, повидавшая не мало за свою жизнь судеб и историй. – А где ваш любимый живет?
– Где? Где? Караганде…
– Не грубите Вере Андреевне, – вступилась за свою старшую коллегу Надежда.
– Да не ей я, а от жизни собачей уууу… – продолжала верещать Света.
– Надя, проверьте, через сколько начнутся схватки. Возможно, есть необходимость их простимулировать, либо попросту облегчить психическое состояние пациенки…
– Аааа… я не псих, я просто несчастная женщина, – ревела навзрыд, что есть мочи.
– Тише, вы тише… В роддоме еще рожают, а есть те, кто с детишками теперь лежит, а вы своим криком им мешаете, – пыталась угомонить Надежда пациентку, почти ее ровесницу.
– А мне все равно. Обо мне ведь никто не думает.
– Ладно тебе, не плачь, – Вера Андреевна вколола безопасное успокоительное и аккуратно поправила одеяло.
Под утро Света все-таки родила. Но кормить младенца отказалась. Твердо сказала, что пишет отказ. За полгода работы Надежды в роддоме это был первый случай отказа в ее практике.
– Может, еще передумает, – Надя с надеждой посмотрела на старшую коллегу.
– Вряд ли. По-моему она настроена категорично. Странно, что вообще родила. Видимо, свои какие-то неведомые нам обстоятельства во время беременности сложились. Не будем осуждать. Не суди да не судим будешь, – вздохнула Вера Андреевна. – Судить легко, исправить ситуацию труднее. Если бы каждый не размахивал шашкой, что все неправы, а задал себе вопрос, а что я могу сделать в этом случае. Согласилась, и она судя по состоянию собственного ребеночка пока
– А что тут сделаешь. Девочку ждет областной дом малютки, потом детский дом. Незавидная судьба. Хорошо еще, что сейчас в роддоме нашлась мамочка, которая малышку кормить согласись, и судя по состоянию собственного ребенка она в больнице задержится, а значит и эта девочка будет сыта.
– Да, порой свои ненастья делают людей более чуткими к другим, малышке уже в чем-то повезло, – вздохнула Вера. – Возьму себе, если муж согласится.
– Вера Андреевна, а вы не боитесь? – вскинула брови на старшую медсестру Надежда.
– Чего? Воспитать ребенка? Слава Богу, с сыном справились. Хороший парень вырос… К тому же, мы с мужем давно хотели девочку, но годы летели и как-то не получилось.
– Генов… Ну посмотрите на ее маму. Мне кажется, она не совсем адекватная, и судя по всему злоупотребляет.
– С чего ты взяла?
– Запах от одежды… когда ее доставили. Такой ничем не скроешь и не выветришь, я помогала ее переодеть, – призналась Надя.
– Понятно. Хм. Ну волков боятся – в лес не ходить. Гены генами, а любовь любовью. В общем, спрошу мужа. Если он возьмет такую ответственность – удочерить девочку, я буду согласна. Надо дать ребенку надежду на счастье. А какое в детдоме счастье? Одни рамки. Счастье – оно в семейном тепле. Кстати, Надежда – какое хорошее имя. Возможно, я ее так и назову. Как тебя.
