А в лифте всегда тошнило. Вот как только вместо невесомости появлялось давление на магнитные подошвы скафандра, сразу к горлу подкатывал тяжёлый ком и ворочался там, пока кабина не останавливалась на уровне большого кольца. Илья глубоко вздохнул, сглотнул вязкую слюну и откинул смотровой щиток шлема. Обычно это делали ещё в шлюзе, но он предпочитал как можно дольше не дышать воняющим отходами воздухом станции.
Лифт остановился и, скрипя старым скафандром, Илья вышел в заваленный мусором коридор. Управление не выделяло финансирование на вспомогательный персонал, а инженеры с пилотами за уборку помещений требовали доплаты. Он пнул кусок упаковочного пенопласта и едва успел упереться рукой в переборку, чтобы не упасть. Голова кружилась, перед глазами мельтешили чёрные пятна. Надо сокращать количество вылетов. И с перегрузками полегче. Он снова вздохнул и тихонечко побрёл по коридору.
В раздевалке двое пинали одного. Пинали не сильно, но унизительно.
– За что бьёте? – деловито спросил Илья.
– Гальюн, падло, мыть не хочет.
– А должен?
– Так в карты проиграл.
– Во что играли? – для порядка поинтересовался Илья.
– Разумеется, в сику, – с достоинством ответили ему.
Илья стянул скафандр и залез под душ. Сначала горячая вода, потом холодная. И ещё раз. И ещё. Это помогало восстановиться после вылета. И держать нервы в порядке это тоже помогало. А нервы, от бардака воцарившего на станции с недавних пор, у некоторых не выдерживали. Люди начинали пить и людям становилось всё равно. От этого всё чаще происходили несчастные случаи.
– Техника безопасности это вам не паровоз на мизере, – пробормотал Илья, растираясь вафельным полотенцем.
Он едва успел натянуть штаны, как в переборке, натужно загудев, ожил динамик внутренней связи.
– Пилота первого класса Илью Потехина вызывает начальник станции.
Вяло матюгнувшись, Илья сунул ноги в тапки и рысцой побежал к внутреннему кольцу. Формально он не подчинялся начальнику межпланетной станции Юлиусу Блумквисту. Но дураком надо быть, чтобы не догадаться: если вызывает начальник станции, то и начальник геологоразведочной партии Герман Башарин где-то рядышком трёт лысину могучей ладонью. Такая у него привычка.
И точно: в маленьком кабинетике его ждали Юлиус-Лис и Гера-Мадера. Илья знал, откуда у Башарина такая кличка, но он и под пытками не рискнул бы поделиться этим знанием. Два начальника и две живых легенды восседали за столом, заваленном картами пояса астероидов. Электронную картинку оба не признавали.
– Докладывайте, – сказал Башарин.
– Прочёсывание сектора прошло впустую. Герман Максимович, мы не там ищем.
– Из чего делаете такой вывод?
– Общее впечатление. Анализ полученных данных. Мой личный опыт изысканий на Луне. Интуиция, если угодно.
– Мне мало вашей интуиции, Потехин, мне нужен результат, – жёстко сказал Башарин. – Мне нужно месторождение.
– Если нужен результат, следует район поисков сместить в область главного пояса, – как можно спокойнее ответил Илья. – Это не так уж опасно. А периферию можно прочёсывать без толку до второго Большого взрыва.
Башарин поиграл желваками на щеках со следами лучевых ожогов, но промолчал. Он ткнул пальцем в карту:
– Я вас, Потехин, направляю в одиночный маршрут. Задача – сбор данных по астероидам класса «М». Сканирование на наличие железа и сбор образцов. Войдёте в ближайшую щель Кирквуда, по ней вплотную приблизитесь к главному поясу. Вы ведь только что за это ратовали?
Илье очень захотелось, как ребёнку в школе надуть губы и противным голосом протянуть: «А чё сразу я-я-я?», но вместо этого он зло сплюнул на загаженную палубу и сказал:
– Готов приступить.
Башарин смотрел на него прищурившись, Блумквист барабанил пальцами по столу.
– Вы знаете, что моё задание противоречит служебной инструкции? – спросил Башарин.
– Знаю, товарищ начальник партии. Одиночные маршруты запрещены после гибели поисковой группы в кольцах Сатурна.
– И всё же готовы приступить?
– Так точно.
– Почему?
– Это моя работа.
Последние слова прозвучали пафосно и, видимо, поэтому Башарин с Блумквистом быстро переглянулись. Илья почувствовал себя неловко и сказал:
– Всё будет в порядке, Герман Максимович. Разведку проведу и вернусь с результатом.
– У вас ведь нет семьи? – спросил Башарин.
– Так точно. Все родные погибли в теракте.
Башарин снова обменялся с Блумквистом быстрыми взглядами и, как показалось Илье, Блумквист едва заметно покачал головой.
– Это правда, что ваша кличка – Лихач? – спросил Башарин.
– Прозвали…
– Так вот приказываю – без лихачества! Если вы погибните, я напишу в отчёте, что вы самовольно сошли с маршрута, утверждённого Управлением. Но если вы найдёте железо в промышленном количестве, на Земле вам поставят памятник при жизни.
– Только обязательно хорошо выспитесь перед вылетом и возьмите дополнительный запас кислорода, – озабоченно сказал Блумквист.
– И продовольствия, – добавил Башарин.
Илья вышел и аккуратно задвинул за собой дверь. Памятник! Плевал он на памятник. А вот сунуться в главный пояс астероидов, где никто ещё не проводил методичных изысканий, да ещё и с нарушением всех действующих инструкций, это как два туза в прикупе. Не мог же он сказать Башарину, что поэтому и согласился.
* * *
– А ведь я, как начальник станции, обязан пресечь вашу самодеятельность, Герман, – пожевав губами, сказал Блумквист.
– И что же может вам помешать, Юл? – чрезвычайно заинтересовался Башарин.
– Может, бунт? – неуверенно спросил Блумквист.
– Не пойдёт. Я не хочу в тюрьму.
– Тогда, по инструкции, вы можете сместить меня, если я буду не в состоянии выполнять свои обязанности.
– А вы не в состоянии? Что-то не похоже.
Блумквист вздохнул и решительно выдвинул ящик стола, вынул из него бутылку самогона и грохнул её на стол. Самогон на станции делали из томатной пасты и свёклы, некоторые предпочитали просто брагу. Исходный напиток именовался «Комиссарова кровь».
– И так не пойдёт, Юл. Если вы уйдёте в запой, у вас будут большие неприятности. Этого я тоже не хочу, – сказал Башарин.
– Герман, вы когда-нибудь видели меня пьяным?
– Нет. Вы неизменно отвечаете отказом на моё предложение тяпнуть по маленькой. Чем, признаюсь, весьма меня огорчаете.
– Видите ли, Герман. У меня редкое заболевание. Я совершенно не переношу алкоголь. Даже в минимальных количествах. Сразу впадаю в буйство. Об этом мало кто знает, но в моей медицинской карте это записано.
– То есть вы хотите сказать…
– Нет, это вы хотите сказать нашему фельдшеру, что я случайно выпил ваш кофе. С коньяком. Перепутал чашки. И мне так понравилось, что я тут же вылакал всю бутылку. Но прежде чем бежать за медиком, привяжите меня к креслу.
– Подождите пару минут, Юл. Если уж вы решили отравиться, я принесу хороший коньяк, – сказал Башарин, выходя из кабинета начальника станции.
