Послесловие вместо предисловия
Это мужчины могут бесконечно смотреть на огонь, слушать, как бежит вода, и что-то там еще. А женщины бесконечно могут только говорить и слушать, и еще читать о том, как говорят другие женщины или мужчины, женщина и мужчина, а лучше – влюбленные женщина и мужчина. Бесконечно женщины могут смотреть, слушать и читать только про любовь. Чтобы она, любовь, была или только померещилась, чтобы было её много, и чтобы выбор был, и муки выбора, ошибки и прозрения, счастливый финал, а лучше два счастливых финала – в этой истории всё это есть, всё именно так, только так, и никаких компромиссов.
Еще важно заметить для любителей фактологической точности: извините, Ваше время наступит, но… когда наступит год 2020-ый и следующие за ним. Только тогда вопросов «могло это быть – не могло быть» не останется. И герои, не вызывая ни у кого сомнений, смогут пользоваться благами цивилизации.
Третья история должна была рассказать о побеге заграничном, но она родилась, и стало ясно, что ей больше подходит другое имя – то ли «Побег в семейное прошлое», то ли просто «Сказка». Получилась еще одна – третья – сказка для повзрослевших девочек, тайком верящих в чудеса.
– Новые туфли хочется всегда…
После этих слов очередная моя девушка стала «очередной бывшей». Я больше не стал ничего выяснять. Просто не мог. Устал. Она всегда смотрит на меня влюбленными глазами. Одинаково влюбленными в любом настроении и в любое время суток. Закрывает глаза она только в двух случаях: когда делает любовь и когда говорит, что хочет новые туфли.
В этот раз, думал, обойдется. В этот раз – это с ней. Уже начал верить, что эта влюблена именно в меня, а не в мою способность финансировать покупку ей туфель. И вдруг – такой удар. Под дых. Вскипел не сразу. Вот что значит опыт! Я даже решил выяснить, разобраться: возможно, зря так остро воспринимаю эту «песню» про туфли. И очень мирно спросил:
– Тебе нечего носить?
– Есть.
– Тогда зачем? Зачем тебе сейчас новые туфли?
Она так противно закатила глаза, расплылась в омерзительно-блаженной улыбке и выдала с придыханием:
– Новые туфли хочется всегда…
Cказал про себя: «Б-б-благодарю за нежную дружбу… я буду помнить тебя всегда. Или долго. Или как получится». И разжаловал ее в «бывшие». Вышел из квартиры и направился к своей машине. Решил отсидеться несколько дней на даче. Ключи от дачи у родителей. К ним и поехал. Надо было придумать, как бы технично и без лишних слез вывезти «влюбленные глаза» со всеми еёными вещами из моей квартиры. И, по возможности, без моего участия.
До родительского дома езды всего ничего – минут десять, так что, заходя в квартиру, еще не успел остыть. Отца не было дома. Меня встретила мама.
– Мам, хоть ты ответь мне на вопрос: почему им всем нужны туфли? Почему я никогда не видел этих безумных сцен между тобой и отцом?
– Здравствуй, сын! – мама поцеловала меня. – Я тоже очень рада тебя видеть.
– Ма, прости! Я в бешенстве! И с каждым новым разом бешенство усиливается!
– Вижу. Чай будешь?
– Буду, ключи от дачи попросить хочу – поживу там несколько дней, пока не придумаю, как квартиру от жилицы освободить.
– Не торопишься ли с выводами?
– Мам! Ну, почему?
– Потому что отец научился относиться к этому вопросу терпимо еще до твоего рождения, сын. Туфли – это такая мелочь… если есть с чем сравнивать.
Мама вышла из кухни и вернулась буквально через минуту с коробкой в руках.
– Мам… – я почти простонал, потому что понял: сейчас из коробки извлекут туфли.
Мама пожалела меня и достала только чек, который свидетельствовал, что туфли были куплены вчера.
– А предыдущие новые я купила десять дней назад. Сын, – мама посмотрела на меня пристально, но как-то по-новому, – новые туфли хочется всегда.
Я застонал нешуточно.
– Да-да-да! Новые туфли хочется всегда! И это лучше, сын, чем хотеть новое что-то другое или кого-то другого. У девушек со свободным сердцем или головой (не все любят сердцем) ведущее желание другое – не туфли. Если девушка просит у тебя туфли – возрадуйся и расслабься. Ее сердце или голова крепко заняты, и, скорее всего, тобой.
Пристальный взгляд мамы. Этот ее пристальный взгляд я помню с детства. «Доброе утро, сын!» – говорила мама, целовала меня и смотрела пристально и нежно. По ее взгляду я понимал, что меня ждет сегодня много приятного и интересного. Мама часто предпочитала не говорить, а смотреть. До сих пор не знаю: то ли это была ее уловка, то ли действительно ей проще было говорить глазами. Голос мамы звучал очень тихо и мягко, будто бы ей было неловко говорить о таких пустяках. И еще по ее голосу могло показаться, что она слабая. А раз так, то к ее словам можно особо не прислушиваться. Можно не придавать значения ее словам. У людей возникало такое искушение. Но думать так было большой ошибкой. Потому что, если не следовало молниеносной реакции на мамины слова, то она начинала смотреть. Хорошо запомнил, как один официант начал от маминого взгляда заикаться и потом так и не смог остановиться. Вот и на меня в раннем детстве мама чаще смотрела, видимо, чтобы не вводить голосом в заблуждение. Я считал это нормальным – говорить без слов. О чем-то важном. И мои родители в процессе воспитания много и успешно молчали вместо говорения. Не то чтобы меня растили в полной тишине, но всё же…
Мне рассказывали сказки и читали вслух книжки. Помню, как внутри всё дрожало и захлебывалось от восторга, потом замирало и леденело и снова рвалось на подвиги и в бой. Вслух мне читала мама. Это благодаря ее голосу и интонациям я не просто слушал, а проживал каждую страницу каждой книжки. Отец вслух мне не читал. Он приносил книгу из библиотеки и, будто между прочим, бросал: «Взгляни, это может быть тебе интересным». Я честно открывал книжку, начинал читать и заканчивал. На второй или третьей странице. Вкладывал закладку и усилием воли закрывал книгу. Вовсе не потому, что было не интересно. Мне было очень интересно, но я выжидал. Мама бросала равнодушный взгляд на книгу и смотрела, на какой странице закладка. На следующий день опять проверяла закладку, а на третий день приходила вечером ко мне в комнату и начинала читать.
Конечно, я слишком утрирую, говоря, что меня воспитывали молча. Общались со мной достаточно. Правда, родители редко говорили серьезно – они больше шутили. Негромко и очень тонко. Посторонний человек легко мог принять всё за чистую монету, а мне, сначала чтобы выжить, а потом – чтобы жить в радости, очень быстро пришлось научиться слышать то, что говорят паузы между словами, читать то, что написано между строк, и говорить с подтекстом.
