Новая сказка, новая ложь:
где быль, где небыль – не поймёшь.
Глава 1. О том, как наши ели во Кремле засели
Жил да был богатырь. Так себе богатырь – ни умом, ни силою не горазд.
Все так и говорили:"Странный богатырь. Не богатырь, а богаТЫРЕШКА – что увидит, то и тырит."
А что стырит, то и съест. А как съест, так и подрастёт.
Вот так подрастал богатырь, подрастал да и подрос: стал, как башня матросска – (не богатырешка) броский!
Это и есть у сказки начало.
Кот дремал, бабка вязала.
Я расстраивалась не на шутку —
по Кремлю ходили Мишутки,
а по площади Красной бабы
ряженые. Не, нам таких даром не надо!
Ведь мы расстегаи растягивали,
притчи, былины слагивали
да песни дурные пели
о том, как ёлки и ели
заполонили все огороды —
встали, стоят хороводом,
в лес уходить не хотят.
Звали мы местных ребят.
Те приходили, на ели глядели,
но выкорчёвывать их не хотели,
а также плевались жутко —
во всём обвиняли Мишуток
и уходили.
В спины что-то мы им говорили.
В ответ матерились ребята.
Жизнь как жизнь – за утратой утрата.
А ели росли и крепли,
Доросли до Москвы и влезли
прямо на царский трон.
Стала ель у нас царём.
А как стала, издала указ:
«На ёлки, ели не лазь!
А кто залезет, тот и исчезнет совсем.» —
(вот жуть-то) указ этот раздали всем
от мала до велика.
Вот ходи и хихикай
о том, как наши ели во Кремле засели.
А тем временем ёлки
с подворий вытолкали тёлку,
быка, курей, свиней, козлят.
Мужики на елях спят,
на хвойных кашу варят,
шалаши меж веток ставят
и хнычут:
казаков на помощь кличут.
Казаки, казаки, казачата —
смешны, озорны, патлаты
прискакали до Москвы
и в разгул у нас пошли:
ряженых московских баб
стали звать к себе в отряд.
Мужики, мужики, мужичишки
плюнули в свои кулачишки
и на Киев-град косясь,
айда звать богатырят:
– Богатыри, богатыри, богатыречочки!
Мы тут хилы яки дряблы мужичочки.
Приходите вы к нам ножками аршинными
вырывайте ручоночками длинными
эти ёлки, ели проклятущи.
Пусть уж лучше трон займёт Мишуще
да медведица с кучищей медвежат.
Наши детки жить на елях не хотят!
А бога-бога-богатыри
как раз шли из Твери
да в свой стольный Киев-град
тырить там… да всё подряд!
Услыхали тако диво:
«Ели стали жить спесиво! —
и решили посмотреть
что ещё в Кремле спереть.
Развернулись и пошли
бога-бога-богатыри:
от Твери и до Кремля
один, два да три шага.
Вот дошли до Москвы
бога-бога-богатыри
и приустали:
стеною ели встали.
– Что же делать, как же быть:
надо б пилами пилить
иль с корнями вырывать —
всё работать, не плевать!
А чегой-то неохота.
Эт рутинная работа —
не война и не сечь,
надо б силушку беречь,
(отвечают великаны)
тут подмогут лишь Иваны.
Кличьте лучше мужиков,
им сподручней ломать дров.
Мы потёрли свои лбы:
– Ведь Иваны – это мы!
Надо б, братцы пилы брать,
не подмога эта рать.
Эта рать, которой надо
Сто кило ещё в награду
злата, серебра собрать.
Не, нам столько не украсть
да из царской, из казны.
А ну, в свой Киев брысь, пошли!
Ну вот, ушли богатыри.
А мы за пилы, топоры
и на лес пошли войной:
что ни Ванька, то герой!
Допилили до Кремля, устали:
ели, пихты стеной встали
и ясно дали нам понять:
«Кремлёвский лес нельзя ломать!»
И к этому слову-приказу
Мишутки из леса вылазят
да рычат на нас сердито:
«Наша площадь. Всё, забито.
(и пошли напролом)
Мужичью бока намнём!»
Итак, бока были намяты,
богатырешки прокляты,
и на века те ёлки, ели
во Кремле нашем засели
с Медведями-мишутками.
А это уж ни шутки вам:
искать во всём виноватых
и без того поломатых —
простых Иванов мужиков.
/Я стих пишу. Живу без снов.
Сейчас придут – повяжут.
А повязав, накажут:
на каторгу отправят жить —
на Сахалин. Вот там дружить
и буду я с медведями
да с лисами – соседями./
Глава 2. Женитьба Алеши Поповича
Это всё была не сказка, а присказка.
Ай перекинем мы свой взгляд
да на славный Киев-град,
где сказка только начинается.
Богатырешка венчается
на бабе русской,
наполовину белорусской,
напополам хохлятской
и на треть с Молдовы братской.
Хорошая была свадьба, скажу я вам!
И как бы ни чесалась вша по бородам
гостей, да и у князя нашего Вована,
но и тот не нашёл изъяна
на том пиру почёстном.
А в бою потешном, перекрёстном
меж брательничками богатырями
складывались рядами
почему-то простые крестьяне —
то бишь, мы с вами.
Вот так складывались мы и ложились,
а потом вставали и бились
за трон могучий:
ну, кто из нас (Иванов) круче?
А крутым сказался дед Панас:
он два, три слова недобрых припас
и на княжеский трон взобрался;
как сел, так и не сдался
до самых тех пор,
пока князь Вован не вышел во двор
и богатырей не покликал.
Богатырешки лики
еле как оторвали от браги
и как вдарят с размаху!
В общем, осталась от Апанасия горка дерьма.
Тут умная мысль в голову князя пришла:
– Надо бы идтить Московию брать,
ведь куда ни глянь во дворе – везде рать!
* * *
Вот тут-то сказка токо-токо начинается.
Значит, богатырешка венчается..
ай и обвенчаться не успел,
ждёт Алешку нашего удел:
скакать до самого севера —
москалей ложить ой немерено!
Ой намеренно
на святую Русь пойдёт войско-рать
ни за что помирать, ни про что погибать,
в бою кости класть да суровые,
ни за рубь, ни за два – за целковые.
А как свадьба у Алешки кончается,
так и войско-рать собирается.
Это войско-рать
нам на пальчиках считать:
Илья Муромец да крестьянский сын;
Чурило Пленкович с тех краёв чи Крым;
Михаил Потык, он кочевник сам;
Алексей сын Попов хитёр не по годам;
Святогор большой богатырь-гора;
а Селянович Микула оротай (плуг, поля);
ну и Добрыня Никитич рода княжеского;
и чтоб за трон не бился, был спроважен он
князем киевским да в Московию:
– Пущай там трон берёт. Вот и пристроим его,
да женим на княжне сугубо здоровой
из Мордовии иль с Ростова!
А Настасья дочь Петровична рыдала —
мужа молодого провожала
Алешу свет Поповича куда-то:
на погибель иль на свадьбу новую к патлатым
русським не побритым мужикам
сытым, пьяным прямо в хлам!
А Алешка, тот тоже рыдает,
на погибель его отправляют
иль на новую сытую свадьбу:
– Там, Настасьюшка, справим усадьбу
и на север жить переедем..
две ж усадьбы – на зависть соседям,
одна в Киеве, а другая в Москве!
– Хорошо… что ты женился на мне! —
Настенька сладко вздохнула
и мужу в котомку впихнула
яиц штук пятьсот, курей жареных восемьсот,
тыщу с лишним горбушек хлеба
и то, на что нам глядеть не треба —
платочек ручной работы
(памятка от жены); в охотку
сядет он, всплакнёт, нос повытрет,
супружницу вспомнит и выйдет
мысль дурна да похабна
(в общем, платок заговорён был троекратно).
Глава 3. Воевода Микула Селянович
По тихой дружиннички и собрались.
Со дворов всё, что смогли, прибрали:
курей, свиней да пшена в дорогу,
в общем, с каждой хаты понемногу.
Крестьяне, конечно же, матерились.
На недоброе отношение богатыри дивились,
но ту злобу мужичью волчью
терпели молча,
уводя телка последнего с сарая
(что поделаешь, доля плохая
у былинных детин могучих).
И на обещания, мол, «жить будете круче»