Война!
Она никогда не меняется: причины банальны, а последствия фатальны. Каждый раз участники бойни закапывая топор только что закончившейся войны, начинали строить планы грядущей. Из междоусобиц, безусловно, извлекались практические уроки. Но применялись полученные данные лишь для того, чтобы придумывать более изощрённые способы убийства. Чем масштабнее и быстрее, тем лучше. Соответственно, количество участников и жертв боевых действий с каждым новым конфликтом росло. Вот уже канула в прошлое Первая мировая война. А в конце второй учёные создали атомную бомбу. Военные, долго не думая, применили её. Лишь отсутствие эффективных средств доставки предотвратило тотальную бомбардировку новым оружием. Началась гонка вооружений.
Почти неполный век страх сдерживал горячие головы от поспешных решений. Но Часы Судного дня неумолимо приближались к цифре двенадцать.
На какое-то время стрелка остановилась на отметке одиннадцать часов пятьдесят девять минут пятьдесят девять секунд.
Мир завис на волоске от пропасти, а потом случился апокалипсис.
Имеет ли человечество шанс в случае чего пережить ядерную войну? Однозначно нет, даже если усиленно к ней готовиться. Потому что атомных бомб настолько много, что можно будет разбудить все ныне спящие вулканы. Ну а дальше проблемы начнут накапливаться как снежный ком.
Но жизнь полна сюрпризов. На самом деле может произойти какая-нибудь фантастическая ситуация, больше похожая на ошибку. Ниже будет описана одна из таких.
Вокруг исключительно белый свет, он настолько всеобъемлющий, что невозможно разобраться, являюсь ли я частицей его или просто в нём пребываю. Ведь не видно ни конца, ни края, потому что напрочь отсутствуют хоть какие-нибудь ориентиры.
Свечение не слепит и не обжигает, а непрерывно светит и полностью заполняет собою окружающее пространство. Чем дольше гляжу на или в него, тем отчётливей осознаю, что явно представляю собой отдельный элемент замкнутого пространства.
Днями напролёт я отчаянно пытаюсь визуально заметить, или своевременно уловить, или хоть как-то зафиксировать какие-нибудь зацепки моего необоснованного подозрения. Сколько уже нахожусь здесь, неизвестно, но моё существование условно можно разбить на две совершенно разные части:
Доисторический этап – интервал, которого я не помню и собственно жизнь.
Так как быстрота течения времени – величина совершенно неизвестная, единственно могу подозревать, что сравнительно недавно произошло моё отпочкование. Впрочем, может, ничего и не случилось, но всё же что-то поменялось.
Чем объясняется происхождение подобных умозаключений? Ну, к примеру, самим фактом спонтанного возникновения мыслей. Первой созрела:
Дыши!
Я послушно что-то совершил, запустив тем самым какой-то бесконечный процесс. Таким образом, стартовала моя сознательная жизнь. Снарядившись сугубо внутренними ощущениями, я взялся усердно изучать окружающую среду. Но как ни старался, так и не смог ничего обнаружить. По-прежнему застывшая непроглядная белизна и я; но теперь присутствовало дыхание, и это являлось бесспорным фактом. Нас уже двое. Это знание добавляло осторожного оптимизма и желание продолжать настойчиво выискивать хоть какие-нибудь зацепки. Сосредоточившись, вгляделся и принялся терпеливо дожидаться.
…тик-так, тик-так, тик-так!
Шло время. Оно действительно вышагивало невдалеке, звучно проходило мимо и проворно убегало вдаль. Потому что разборчиво слышались его размеренные чёткие шаги:
…тик-так, тик-так!
– Вот и славно! На одного коренного жителя в моём мире сделалось больше. И этот шагающий, пока безымянный поселенец принёс весёлую мысль, что, кроме дыхания, у меня имеется и слух, ведь я внятно слышу тиканье. До сих пор население моей вселенной являлось беззвучным.
Восторженные мысли о ритмично шагающем времени на миг отвлекли меня. А когда опять сфокусировался, то заметил, что свечение мигало, пусть и с необычайно высокой, едва заметной для зрения, частотою. Теперь белизна не представляла собою монолит, как ранее казалось.
Отныне свечение легонько мерцает, время равномерно топает, а я свободно дышу и отчётливо слышу. Хотя по-прежнему пристально всматриваясь, ничего не вижу. Но возникла довольно веская причина этим заниматься. А именно, возникшие спонтанно вопросы:
«где я?» и «кто я?»
В процессе многочисленных попыток отыскать ответы на них, я пришёл к ряду выводов, правда, ничем не подтверждённых. Кстати, размышления тоже являлись ощущениями. Так как возникало чувство, будто мысли переносились куда-то, а через миг возвращалась с теми или иными ответами. Но обычно приходило знание о незнании. Вернёмся к выводам, прилетевшим дуплетом.
«Я живу, ведь дышу и слышу. Время существует, и оно идёт равномерными шагами, но чрезвычайно резвыми».
С одной стороны, ни на шаг не приблизился к ответам на простые вопросы. А с другой стороны, сравнительно недавно ничего не существовало, кроме белизны. Потом неожиданно зародилась мысль и завязалось моё бытие.
– Но так где же я?
И опять, вонзившись взглядом в белоснежное пространство, заодно считая звучные и бойкие шаги, возвратился к своим важным наблюдениям. Вдруг свечение на мгновение погасло и вновь включилось. Если ты непрерывно и пристально глядишь на свет, то непродолжительное отсутствие освещения ощущается как звонкая оплеуха, её не проморгаешь. Пусть выключение было мгновенным, но я успел углядеть, как последний лучик, уносясь вдаль, озарил какое-то угловатое пространство.
Пытаясь определить цикличность отключений, я отсчитывал шаги быстроходного дружка, но сбился и совершенно запутался где-то на пятидесятой тысяче. А когда засёк следующее выключение, то сразу же признал интервал между перерывами освещения в роли продолжительности дня, а миг отсутствия свечения назвал вспышкой.
Затем сразу же попытался осмыслить последнее открытие и внезапно осознал, что после очередного отключения не в состоянии собраться, да и вообще ничего не хотелось. Иными словами, в моём мире поселилась госпожа усталость и принесла осознание того, что надобно отдохнуть. Я по-прежнему глядел вперёд, но уже ни о чём, не думал.
…тик-так, тик-так, тик-так!
Меня разбудил резко начавшейся бег быстроходного жителя. Честно говоря, и не заметил, когда перестал слышать вездесущее тиканье. Мой мир стремительно трансформировался, приобретая ранее неизвестные детали. Сделалось очевидным, что я постигаю это пространство синхронно с его постоянными изменениями.
Одновременно с принятием продолжительности дня, сам собою сформировался и его новый распорядок, условно разделённый на четыре фазы.
Интервал, начинающийся после вспышки, назван сном. В данном промежутке я ничего не ощущаю. А случайно зародившиеся мысли при их появлении сразу же в чём-то растворяются или безвозвратно уходят в неизвестном направлении. Паря в безмятежности я без затей разглядываю белоснежную непроглядную пелену. Порою она медленно начинает двигаться, едва отличимые оттенки белого, перемешиваясь, мало-помалу формируют причудливое изображение. Оно, как правило, статичное, но в отдельных случаях переходит в динамичную картинку. Изредка сны чрезвычайно впечатляли и врезались в память рваными клочками, но в течение следующего дня незаметно улетучивались.
