Долго ли, коротко ли, но наступил тот миг, когда монотонно-гудящая стена, возле которой расположились движущиеся на Рынок «Спящие», изменила звук, и Дима вынырнул из бредовой полудремы. На протяжении всего пути в вонючем трюме, заполненном всхлипывающими и вскрикивающими рабами, он пребывал в отвратительном подобии полусна, полном беспорядочных картинок, объяснения которым дать не мог. Такое бывало дома, на Земле, когда засыпаешь и начинают мелькать несвязанные друг с другом изображения, однако внутри гробоподобного корабля полностью заснуть не удавалось и причин было две. Во-первых, из-за почти не исчезнувшего при быстром движении по Реке Мертвых мерзкого запаха, а во-вторых, из-за неудобной позы, где отсутствовала возможность вытянуть ноги вследствие сидящих впереди узников, отчего болели спина с задницей.
А так, да. Монотонный, плачущий шепот людей, заполняющий пропахший испражнениями трюм убаюкивал, да и рычание переваливающего с ноги на ногу Варгха походило на унылую колыбельную, но вот само неудобное положение тела уснуть не давало, хотя если бы парень не выспался у Низама, то легко вырубился бы здесь, не обращая внимания на дискомфорт. Сама дорога также усыпляла, походя на тихий и дорогой кругосветный круиз, правда с недостатками в виде чудовищной вони, отчетливой качкой и разномастными демонами, следящими за каждым движением закованных в цепи рабов.
Пару раз судно обо что-то ударилось, сильно громыхнув и круто накренившись, отчего не спящие узники плачуще запричитали, но рогатые не обратили на сей «пустяк» внимания, лишь жирные сатиры завалились на задницы со смещенным центром тяжести и гнусаво выругались, мигом записав в виновники произошедшего человеческий скот. Да и то негромко, скорее всего, из-за боязни разбудить ребенка, как бы глупо это не звучало, однако драгоценный малыш реально разрушал и так помятую нервную систему бесполезными инстинктивными криками.
Короткошерстные черти, внимательно водящие оранжевыми глазами по трюму на протяжении всего пути, стояли, не шелохнувшись, а Диму не переставала удивлять их выучка, хотя если рогатых воинов обучают идентично воспитанию голозадых узников, то все встает на свои места.
«Может чертей, подобно ведьмакам забирают в адские военные училища с раннего детства и ежедневно вдалбливают в рогатые головы дисциплину с выучкой, заполняя доверху, как моя мамка банку огурцами… Всякое бывает, но такое терпение… Поразительно… Никаких лишних движений, плюс беспрекословное подчинение… Элитные войска прям… Ноль эмоций и выдержка, как у голодного ягуара в засаде… Хотя, как вариант им приходится водить колонны безумных, хитрых и жестоких узников элегантно-перегрызающих глотки даже варгхоподобным тварям… Тут всяко сноровка требуется и никакого раздолбайства…», – парень моргал тяжелыми веками, ведь дремота действует хуже сна и ожесточенно тер пальцами за ушами, однажды прочитав в «умном» женском журнале, что это помогает проснуться из-за прилива крови к голове.
Совет действительно оказался дельным, ибо стало легче, а еще он случайно ткнул локтем мгновенно распахнувшего голубые глаза Лкетинга, наверняка умеющего спать на древесных ветках и очухиваться от крадущихся шагов шевельнувшего травинку хищника. Туземец внимательно посмотрел на Дмитрия, быстро осознав, что сие недоразумение является случайностью, но зачем-то повторил его движение, ткнув дремлющего и беспрерывно дергающегося Такеши.
Субтильный японец дернулся еще раз и слегка подскочив, ошалело закрутил головой, хлопая, как обычно расширившимися, ставшими овальными глазами.
– Что? Где? Когда? – он будто вспомнил название популярной в России умной передачи, где куча бородатых дядек разгадывают каверзные вопросы, но потом увидел, где находится, заодно вдохнув насыщенного отвратными миазмами воздуха. – Приплыли? – кадык азиата сделал судорожное движение, словно желая выдать порцию рвотных масс, но это скорей от волнения за дальнейшую судьбу. – Уже Рынок? Да? Нет? – он возбужденно, еще не до конца проснувшись, уставился на невозмутимого масаи, затем чешущего за ушами, млеющего от удовольствия Диму и вновь перевел взор на Лкетинга.
– Приплываем, – отрывисто бросил парень, перестав чесаться и с хрустом вытянув вверх исхудавшие руки, случайно звякнув поржавевшей цепью, отчего испуганно колыхнулся сидящий перед ним толстяк. – Вроде к… – он не договорил, напрягшись и выпучив глаза, ибо случайно вдохнул трюмной вони носом, которым уже долго не дышал, даже отпустив пальцы от ноздрей.
Подобного инцидента не происходило и во время бредовой дремоты, а тут пара слов японца и все. Словно ложку говна съел спросонья. Такеши же глядя на него, недоуменно захлопал уже раскосыми глазами, и это тот самый нежный человек, недавно высказавшийся о чудовищной вони у Низама.
– Как… – прогнусавил Дима, решительно договорив незаконченное слово и сжав нос пальцами.
Лкетинг же, ничего не сказавший после пробуждения японца, с любопытством наблюдал за обоими спутниками, а затем дружески похлопал Дмитрия по плечу крепкой ладонью.
– Плохо пахнет, белый брат? Терпи! Ты сильный! Лкетинг нюхал хуже!
– Есть маленько… Пованивает… – тоскливо и гнусаво, подобно сатиру пробормотал юноша, чувствуя тошноту и вглядываясь в сидящую на порядочном расстоянии Лизу, пребывающую в полусогнутом положении с падающей вверх-вниз головой. – Это где интересно в Африке хуже пахнет… – неслышно закончил он себе под нос, едва шевельнув губами.
– А мне сначала очень пахло, а потом нет… – недоуменно пробормотал низкорослый японец и вновь, проверки ради, втянул отвратительный воздух обеими ноздрями, отчего Диму передернуло, и он оторвал взгляд от спящей молодой матери.
Было непонятно, спали или нет, опустившие головы соседи спереди, кроме толстого мужика, но очевидно, что разговаривать с троицей «Спящих» никто не рвался. Лица же людей на их цепи выражали уныние коней ведомых на скотобойню, а тусклые взоры не излучали блеска. Ближайший к Такеши грешник внешне, так вообще плакал весь покачивающийся путь, о чем говорили красные глаза и унылая, блестящая от влаги жидкая бороденка. О чем думал этот мужчина – непонятно, но вгонять себя в уныние, затея не самая лучшая, хотя ежели подавляющая масса пленников походила на мертвецов, еще заходя в трюм, то сейчас и говорить нечего…
Само собой понятно, что никто не ожидал настолько неприглядного конца жизни, планируя умереть и исчезнуть навсегда, как учили умные книжки и глянцевые журналы, но больше всех переживали религиозные фанатики, всю жизнь стоящие на коленях, зарабатывая на билет в Небеса. Уж кто-кто, а они считали себя заслужившими дорогу в Рай, и она должна была отличаться от вонючего трюма судна, набитого разномастными демонами и такими же, как они, сгорбленными людьми в цепях. Хотя нет. Не такими же. Приверженцы любых современных религий считали себя намного лучше остальных, ибо всю жизнь прогибались, воспевая смирение, пресмыкание и своего бога, но здесь осознали, что их обманули и… Естественно принялись выделываться, однако в Аду это быстро пресекается на корню, ведь ценность человеческой жизни заключается не в прожитых днях, а духовном опыте, впитанном за время материального бытия.
