Сразу скажу, что рисунок и танец были в моей жизни всегда. Танцевать я, по словам мамы, научилась раньше, чем ходить, а карандаш, однажды попавший в мои руки, никогда оттуда уже не исчезал.
Самые яркие воспоминания – это воспоминания детства. Мне было по-моему лет шесть, когда мы с родителями поехали на отдых в Запорожье. В самом городе мы пробыли всего день или два и я его совершенно не помню. А вот потом мы какое-то время снимали комнату у хозяйки в пригороде, в деревне под смешным названием Бабурка. В комнате было сыро и ночевать мы забирались на чердак. Там на сеновале под самой крышей так сладко мечталось и спалось! Через открытую дверь к нам заглядывали звезды, и я часами их рассматривала, а с улицы доносилось пение девушек на сельской свадьбе. Мама там научилась варить настоящий украинский борщ, а я делала самые первые в набросках с натуры. Иногда в самые жаркие дни мы ходили купаться на Днепр. Дорога шла через поля кукурузы и подсолнечника. Для меня каждый раз это было целое приключение! Отец срывал для меня головку подсолнечника и я всю дорогу выковыривала из нее спелые семечки. Но рисовать мне было интереснее всего. Хозяйка держала кур и уток и я часами наблюдала как красивые селезни купались в протекающей вертлявой речушке. Рисовала я все подряд, пытаясь перенести свои впечатления на бумагу – золотую кукурузу, она получалась у меня почему-то как елка, всегда початками вниз, цветы подсолнечника и много всего.
На всю жизнь остались воспоминания о той поездке – вкус и запах свежеиспеченного хлеба с парным молоком, пчелиный мед с пасеки, спелая шелковица и украинские галушки! Помню, привезла оттуда целый ворох рисунков, сделанных цветными карандашами – красок тогда у меня еще не было. А в детском саду с особым смаком исполняла украинские песни,
Еще одно яркое воспоминание – я рисую мелом и углем на асфальте. Мелом обвожу контур и выделяю свет, углем прорисовываю теневые. Мел я тихонько таскала из школы, а угля во дворе всегда была куча – в доме была котельная, которую топили углем и в моем распоряжении была целая гора антрацита. Что я рисовала тогда? Как правило, это были животные – лошади и собаки, реже – львы, волки и пантеры. Сказывалось мое тогдашнее увлечение животным миром. Родители оформили мне подписку на журнал «Юный натуралист», каждый номер которого я зачитывала до дыр.
Изрисован был весь двор. Прохожие часто останавливались и рассматривали мои художества, спрашивали у сидящих на лавочках бабушек – чьи же это картинки? Не скрою, такое внимание к моему творчеству мне чрезвычайно льстило. Одно было плохо – все картины на асфальте жили до первого дождя. Потоками воды их все смывало, а на следующий день я вновь принималась за дело.
Потом кто-то посоветовал родителям отдать меня в изостудию. К моему счастью Дом пионеров располагался практически в соседнем здании и лет семь я с удовольствием ходила туда на занятия. Писали в основном натюрморты акварелью и гуашью, делали рисунки карандашом, а наш педагог Светлана Владимировна нам много читала и рассказывала о художниках. Часто она и сама садилась писать с нами.
Дома я также много рисовала. Кто-то подарил мне альбом с фотографиями балетных спектаклей театра им. Немировича-Данченко и я часами рассматривала фото, срисовывала балерин и целые сценки. Была у меня еще и пустая коробка из-под конфет, в которой я хранила свои сокровища – открытки, купленные в ближайшем киоске Союзпечати с красивыми пейзажами, цветами или репродукциями с картин известных художников.
Классе в шестом, глядя на мое непрекращающееся увлечение живописью, родители отдали меня в художественную школу. Школа находилась на Калибровской улице и мы с подружками ездили из Люберец на ВДНХ и там на троллейбусе доезжали уже до художки.
В худ. школе у нас были рисунок и живопись, композиция и скульптура, но самое главное – история изобразительного искусства. Из всех предметов больше всего я любила живопись. Смешивать краски и получать цветное изображение всегда было для меня настоящим праздником! В условиях повсеместного дефицита мама как-то умудрялась достать мне ленинградскую акварель. Ватман нам выдавали в классе. С композицией было сложнее, особенно когда нам давали задание придумать узор для тарелки или еще что-то в том же духе. На уроках скульптуры мы упоенно лепили тех же животных, а позже фигуры людей и портреты с натуры. В зале стояла большая ванна, наполненная мокрой глиной, каждый подходил к ней и отковыривал себе кусок нужного размера.
Весной нас отправляли в зоопарк – делать наброски с натуры. Народу в будние дни было немного и мы часами простаивали у клеток, зарисовывая сонных после зимы львов и тигров, уток в пруду, цапель и прочую живность. Самое главное – натуру себе мы выбирали сами и рисовали кому что больше нравилось. В мае мы уже ездили на этюды в Ботанический сад, там как раз зацветали розы и их сладкий запах плыл по всему саду! Можно было часами просиживать либо на берегу останкинского пруда, либо писать живые цветы. На лето нам выдавали задание, но я часто рисовала сама по себе, не по теме и к концу каникул у меня, как правило, была уже целая кипа новых рисунков. В хорошую погоду я часто ездила на этюды в Кусково – живописный парк с каскадом прудов и тенистыми аллеями был моим излюбленным местом.
К сожалению, после восьмого класса мое обучение рисованию закончилось. Попытка поступить в художественное училище памяти 1905 года окончилась неудачей. На какое-то время я отошла от живописи – появились другие увлечения и занятия. Но отошла лишь на время, чтобы потом вернуться и уже никогда с ней не расставаться.
Мне в своей жизни на чем только не приходилось рисовать! Мелом на асфальте, углем на картоне и старых обоях, акварелью на старых альбомных обложках, гуашью на фанере, и наконец -маслом на холсте! Конечно, когда у художника есть выбор изобразительных средств – это здорово. Но не всегда такой выбор есть.
Помню, когда я делала свои первые самостоятельные шаги и начинала писать гуашью на фанере, я бегала за этой самой фанерой на почту – просила отдать мне старые посылочные ящики. Дома их разбирала и тщательно ошкуривала – все мои руки были в занозах. Охота за хорошей фанерой и картоном привела меня и в ближайший продуктовый магазин – все продавцы меня знали в лицо и старались мне помочь как могли, откладывая ящики из-под продуктов. Дома, в квартире у родителей, до сих пор висят работы этого периода.
