На директорском столе – выпуск «Тайм». С обложки улыбается четырнадцатилетняя девочка. Косички, завязанные голубыми лентами. Крупные белые зубы, веснушки. Упругие шипастые отростки, торчащие из глазниц.
Внизу всего лишь одно слово: «ПОЧЕМУ?»
Почему это произошло? Или, может быть, – почему мир позволил подобному ребенку жить дальше?
Однако Пса интересовало другое: почему она улыбалась?
Возможно, это был просто рефлекс, когда она увидела направленную на нее камеру. Возможно, ей нравилось быть в центре внимания, пусть даже не слишком-то лестного.
Возможно, хотя бы на эти несколько секунд она почувствовала себя особенной.
Солнце Джорджии вовсю палило через мутные зарешеченные окна. Железный вентилятор в углу с гудением месил густой теплый воздух. За окном Пес заметил старый ржавый пикап, по крышу заросший полевыми цветами. Когда-то его любили, а потом припарковали здесь и оставили умирать. Если бы у Пса была такая машина, он ехал бы и ехал и не останавливался бы никогда.
Открылась дверь. Вошел человек из правительства, в черном костюме и белой рубашке с сине-желтым галстуком. Скользкие от геля волосы приглажены назад. Сверкающие ботинки прощелкали по замызганному полу. Он сел в скрипучее кресло директора Уилларда и закурил сигарету. Шлепнул на стол папку с документами и принялся изучать Пса сквозь голубоватую дымку.
– Тебя зовут Псом, – наконец произнес он.
– Да, сэр. В смысле, другие ребята меня так зовут.
При разговоре Пес слегка подрыкивал, но следил за тем, чтобы слова звучали как надо. Учителя позаботились о том, чтобы он говорил правильно. Мозг как-то сказал ему, что такие признаки человеческого – единственное, благодаря чему дети еще живы.
– Но при крещении тебя назвали Енохом. Твое настоящее имя Енох Дэвис Брайант.
– Верно, сэр.
Енохом его называли учителя в Доме. Мозг говорил, что это его рабская кличка. Тем не менее Псу это имя нравилось. Ему повезло, что оно у него было. Мать испытывала к нему достаточно любви, чтобы сделать для него хотя бы это. Многие родители, отдавая своих детей в Дома, называли их просто «Икс», «Игрек» или «Зед».
– Я агент Шеклтон, – проговорил человек сквозь новое облако дыма. – Бюро тератологических исследований. Ты уже знаком с нашей процедурой, не так ли?
Каждый год правительство присылало своего служащего, который задавал детям вопросы. Выяснял, остались ли они еще людьми. Не хочется ли им сделать кому-нибудь больно, не бывает ли у них плотских мыслей относительно нормальных девочек и мальчиков, и прочее в том же духе.
– Да, – сказал Пес. – Я знаю процедуру.
– В этот год все будет по-другому, – сообщил агент. – На этот раз я пришел выяснить, нет ли в тебе чего-нибудь особенного.
– Я не очень хорошо понимаю вас, сэр.
Агент Шеклтон оперся локтями о стол.
– Ты находишься на попечении штата. Таких, как ты, больше миллиона. Вы все уже четырнадцать лет живете в Домах в свое удовольствие, катаетесь там как сыр в масле. И вот сейчас, наконец, у некоторых из вас начали проявляться определенные способности.
– Какие это?
– Например, мне однажды довелось видеть парнишку, у которого были жабры и он мог дышать под водой. Другой мог слышать разговоры за милю от себя.
– Да ну! – недоверчиво протянул Пес.
– Вот именно.
– В смысле, как какие-нибудь супергерои?
– Да. Как Человек-паук. Если бы Человек-паук был хотя бы наполовину похож на настоящего паука.
– Я никогда ни о чем таком не слышал, – сказал Пес.
– Так вот, Енох, если у тебя имеются такие способности, ты мог бы доказать, что тебя здесь кормят не зря. Это твой шанс расплатиться за свое содержание. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Да… наверное.
Удовлетворенный, Шеклтон откинулся в кресле и возложил ноги на столешницу. Папку с документами он положил себе на колени, лизнул палец и принялся листать. Не отрываясь от чтения, достал черную авторучку и несколько раз пощелкал ею.
– Неплохие отметки, – произнес он. – Математика, правописание… Ведешь ты себя тихо… Ну хорошо. Расскажи мне, что ты умеешь делать. А еще лучше, покажи.
– Что я умею делать, сэр?
– Сделай это для меня, и я сделаю что-нибудь для тебя. Я возьму тебя в особенное место.
Пес мельком бросил взгляд на красную дверь в боковой стене, потом снова обратил лицо к Шеклтону. Даже смотреть в ту сторону считалось дурной приметой. Красная дверь вела вниз, в подвал, в помещение под названием «Дисциплинарная». Туда отправляли проблемных детей.
Он никогда не бывал там внутри, но слышал рассказы. Все дети их слышали. Директор Уиллард хотел, чтобы они это знали. Это входило в их обучение.
Осторожно он произнес:
– А что это за место?
– Это место, где много еды и есть телевизор. Место, где тебя никто никогда не потревожит.
Мозг всегда говорил, что нужно подыгрывать нормалам, чтобы не угодить в их систему. Они специально пишут свои правила таким образом, чтобы заманить тебя в Дисциплинарную. Но еще больше Пес желал показать себя. Он хотел быть особенным.
– Ну я очень быстро бегаю. Спросите кого угодно.
– То есть в этом состоит твой особый талант. Ты быстро бегаешь.
– Очень быстро! Это считается?
Агент улыбнулся.
– В том, чтобы быстро бегать, нет ничего особенного. Абсолютно ничего.
– Спросите у любого, как быстро я бегаю! Спросите у…
– Ты не особенный, Пес. И никогда не будешь особенным.
– Я не понимаю, чего вы хотите от меня, сэр.
Улыбка Шеклтона исчезла вместе с папкой, где содержались бумаги на Пса.
– Я хочу, чтобы ты убрался к черту с глаз моих долой. Пришли ко мне следующего монстра, когда будешь выходить.
