29 июня 2002 года, за несколько часов до того, как поставить последнюю точку в рукописи этой книги, я отправился в Лурд набрать чудотворной воды из тамошнего источника. И вот, уже на территории святилища, какой-то человек лет примерно семидесяти спросил меня: «Вам, наверное, говорили, что вы очень похожи на Пауло Коэльо?» Я ответил, что Пауло Коэльо – перед ним. Тогда этот человек обнял меня, представил жене, познакомил с внучкой, стал говорить о том, какую важную роль сыграли в его жизни мои книги, а под конец добавил: «Они заставляют меня мечтать».
Я не впервые слышал эти слова, но всякий раз радовался им. Однако в тот миг сильно растерялся, ибо знал, что «Одиннадцать минут» – книга, толкующая о таком предмете, который может и смутить, и шокировать, и ранить. Я дошел до источника, набрал воды, вернулся, спросил, где живет этот человек (оказалось – на севере Франции, на границе с Бельгией), и записал его имя.
Эта книга посвящается вам, Морис Гравелин. У меня есть обязательства перед вами, перед вашей женой и внучкой – но и перед самим собой: я должен говорить о том, что заботит и занимает меня, а не о том, что от меня хотели бы услышать все. Одни книги заставляют нас мечтать, другие – погружают в действительность, но все они проникнуты самым главным для автора – искренностью.
Ибо я – первая и я же – последняя
Я – почитаемая и презираемая
Я – блудница и святая
Я – жена и дева
Я – мать и дочь
Я – руки матери моей
Я – бесплодна, но бесчисленны дети мои
Я счастлива в браке и не замужем
Я – та, кто производит на свет,
и та, кто вовек не даст потомства
Я облегчаю родовые муки
Я – супруг и супруга
И это я родила моего мужа
Я – мать моего отца
Я – сестра моего мужа
Поклоняйтесь мне вечно,
Ибо я – злонравна и великодушна.
Гимн Изиде, обнаруженный в Наг-Хаммади, III или IV век (?) до н. э.
И вот, женщина того города, которая была грешница, узнавши, что Он возлежит в доме фарисея, принесла алавастровый сосуд с миром;
И, ставши позади у ног Его и плача, начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги Его, и мазала миром.
Видя это, фарисей, пригласивший Его, сказал сам в себе: если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешница.
Обратившись к нему, Иисус сказал: Симон! Я имею нечто сказать тебе. Он говорит: скажи, Учитель.
Иисус сказал: у одного заимодавца было два должника: один должен был пятьсот динариев, а другой пятьдесят;
Но как они не имели чем заплатить, он простил обоим. Скажи же, который из них более возлюбит его?
Симон отвечал: думаю, тот, которому более простил. Он сказал ему: правильно ты рассудил.
И обратившись к женщине, сказал Симону: видишь ли ты эту женщину? Я пришел в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал; а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отерла.
Ты целования Мне не дал; а она, с тех пор как Я пришел, не перестает целовать у Меня ноги.
А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много; а кому мало прощается, тот мало любит.
Евангелие от Луки 7: 37–47
Жила-была на свете проститутка по имени Мария. Минуточку! «Жила-была» – хорошо для зачина сказки, а история о проститутке – это явно для взрослых. Как может книга открываться таким вопиющим противоречием? Но поскольку каждый из нас одной ногой – в волшебной сказке, а другой – над пропастью, давайте все же будем продолжать, как начали. Итак:
Жила-была на свете проститутка по имени Мария.
Как и все проститутки, родилась она чиста и непорочна и, пока росла, все мечтала, что вот повстречает мужчину своей мечты (чтобы был красив, богат и умен), выйдет за него замуж (белое платье, фата с флердоранжем), родит двоих детей (они вырастут и прославятся), будет жить в хорошем доме (с видом на море). Отец у нее торговал с лотка, мать шила, а в ее родном городке, затерянном в бразильском захолустье, всего только и было что кинотеатр, ресторанчик да банк – все в единственном числе, – а потому Мария неустанно ждала: вот придет день и нагрянет без предупреждения прекрасный принц, влюбится в нее без памяти и увезет покорять мир.
Ну а пока прекрасного принца не было, оставалось только мечтать. В первый раз влюбилась она, когда было ей одиннадцать лет, – по дороге из дома в школу. В первый же день занятий поняла Мария, что появился у нее попутчик: вместе с нею в школу по тому же расписанию ходил соседский мальчик. Они и словом-то друг с другом не перемолвились ни разу, однако она стала замечать, что больше всего нравятся ей те минуты, когда по длинной дороге – пыль столбом, солнце палит немилосердно, жажда мучит – поспевает она, из сил выбиваясь, за мальчиком, который идет скорым шагом.
И так продолжалось несколько месяцев. И Мария, которая терпеть не могла учиться и, кроме телевизора, иных развлечений не признавала – да их и не было, – мысленно подгоняла время, чтоб поскорее минул день, настало утро и можно было отправиться в школу, а субботы с воскресеньями – не в пример своим одноклассницам – совсем разлюбила.
А поскольку, как известно, для детей время тянется медленней, чем для взрослых, она очень страдала и злилась, что эти бесконечные дни дают ей всего-навсего десять минут любви и тысячи часов – чтобы думать о своем возлюбленном и представлять, как замечательно было бы, если б они поговорили.
И вот это произошло.
В одно прекрасное утро мальчик подошел к ней, спросил, нет ли у нее лишней ручки. Мария не ответила, сделала вид, что обиделась на такую дерзкую выходку, прибавила шагу. А ведь когда она увидела, что он направляется к ней, у нее внутри все сжалось: вдруг догадается, как сильно она его любит, с каким нетерпением ждет, как мечтает взять его за руку и, миновав двери школы, шагать все дальше и дальше по дороге, пока не кончится она, пока не приведет туда, где – люди говорят – стоит большой город, а там все будет в точности как по телевизору показывают: артисты, автомобили, кино на каждом углу, и каких только удовольствий и развлечений там нет.
Целый день не могла она сосредоточиться на уроке, мучаясь, что так глупо себя повела, и вместе с тем ликуя оттого, что мальчик наконец ее заметил, а что ручку попросил – так это всего лишь предлог, повод завязать разговор: ведь когда он подошел, она заметила, что из кармана у него торчит своя собственная. И в эту ночь – да и во все последующие – Мария все придумывала, как будет ему отвечать в следующий раз, чтоб уж не ошибиться и начать историю, у которой не будет окончания.
Но следующего раза не было. Они хоть и продолжали, как прежде, ходить в школу одной дорогой – Мария иногда шла впереди, сжимая в правом кулаке ручку, а иногда отставала, чтобы можно было с нежностью разглядывать его сзади, – но он больше не сказал ей ни слова, так что до самого конца учебного года пришлось ей любить и страдать молча.
