Глава первая. Друзья познаются в беде
– И не спорь, я все делаю правильно, – внушала мне Марина, пока ее муж сосредоточенно вел машину по раскаленному и забитому транспортом шоссе. —Что ты будешь делать одна дома в четырех стенах?
Я равнодушно пожала плечами. Мне было все равно, куда ехать, мне было решительно безразлично, чем заниматься, а если честно, то делать вообще ничего не хотелось. И видеть, кстати, тоже, не говоря уже о том, чтобы вести какие-то там светские беседы. Три дня назад я стала вдовой, аккурат через месяц после того, как мне исполнилось тридцать девять лет. И к новому состоянию, мягко говоря, не привыкла, поскольку все произошло слишком уж внезапно.
Месяц Валерий ел все меньше и меньше, худел, плохо спал, но ни на что не жаловался. А потом вообще перестал вставать с дивана. Участковый врач только руками развела и посоветовала госпитализировать. От этого мой муж наотрез отказался – больниц он на дух не переносил. Сказал – пройдет, очередная депрессия, не впервые.
Не прошло. Он так и угас, чуть-чуть не дожив до своего шестидесятилетия. Вечером заснул, а утром уже не проснулся. В состоянии транса я позвонила его единственной близкой родственнице – сестре Нине, и первый вопрос, который она задала, поразил меня даже в том почти невменяемом состоянии, в котором я тогда находилась:
– Завещание Валерий так и не написал?
Нет, завещания Валерий не оставлял. Что было завещать-то? Библиотеку по философии? Старый, расстроенный рояль? Или мою скромную гордость – новую кухню, отделанную «вагонкой» и облицованную замечательной плиткой? Кухню – мечту советской домохозяйки восьмидесятых годов? Ничего не скажешь, богатое наследство!
Похоронами распоряжалась Нина, хотя деньги за все платила я. Распоряжалась по телефону, они с мужем приехали только в крематорий, причем тогда, когда печальная церемония уже почти закончилась. Так что без своей подруги Марины и ее мужа Володи, тоже моего стародавнего приятеля, я бы вполне могла оказаться на печальной церемонии одна-одинешенька.
Сын мой от первого брака проводил каникулы с отцом на каком-то из греческих островов: оба были фанатами подводного плаванья с аквалангами, да и другой возможности общаться у них просто не было: мой одаренный ребенок учился в Англии в каком-то специальном биологическом учебном заведении, получив на это дело грант от Биологического научного общества. Предполагалось, что второй месяц каникул он проведет со мной и отчимом как-то менее экзотично, но, судя по всему, этим планам теперь не суждено было реализоваться. Хотя бы потому, что все деньги ушли на похороны.
По словам явившейся наконец в крематорий Нины, старенькая машина Игоря, ее супруга, чуть ли не трижды ломалась во время дороги от их дома на Шоссе Энтузиастов до крематория на Хованском кладбище. Что ж, возможно, если учесть дикую для наших широт жару. Зато перед похоронами Нина развила бешеную энергию, направленную исключительно на то, чтобы не производилось вскрытия, напирая на какие-то религиозно-этические соображения, и своего, как ни странно, добилась. Мне тогда было безразлично, от чего умер Валерий, самой жить не хотелось.
Поминки организовали сослуживцы Валерия, у него в институте. Предложение Нины отвезти меня домой и побыть со мной какое-то время я отклонила: Марина настояла, чтобы я несколько дней прожила на даче ее родителей. И вот теперь новенький «Ниссан» с кондиционером полз в плотном потоке машин по Каширскому шоссе к поселку с романтическим названием «Калинино», данным когда-то заштатной деревушке в честь всесоюзного старосты.
– Скоро приедем, – повернул голову Володя. – В баньку пойдешь, Светуля?
– В такую жару? – вяло удивилась я. – Нет, это без меня.
– Тогда в бассейн.
– Какой бассейн? – не поняла я юмора.
– Прямоугольный. Пять метров на шесть, специально отфильтрованная и подогретая вода, ну, и прочие прибамбасы…
– Ты давно у нас не была, – грустно усмехнулась Марина. – Года два, наверное?
– Что-то в этом роде…
– Так ты дачу не узнаешь. Это теперь такая нормальная вилла среднего «нового русского». Все удобства, три этажа, подогретый пол, сауна с зимним садом и бассейном. Ну, еще открытая веранда с камином для барбекью и пруд с карпами.
Оптимизма в голосе моей подруги почему-то не наблюдалось. Она перечисляла все эти приметы роскошной жизни, будто декламировала таблицу умножения, даже не пытаясь хоть как-то расцветить текст интонациями. Странно…
– Красиво жить не запретишь, – сказала я банальную фразу и почувствовала, как Марина крепко стиснула мою руку.
– Потом поговорим, – шепнула она, почти не шевеля губами.
Я несколько удивилась, но промолчала. Удивилась тому, что в первый раз в жизни у Марины завелись какие-то секреты от мужа. Обычно она просто жила его жизнью, слушала, затаив дыхание и только что не открыв рот, а уж иметь какие-то тайны…
Но зацикливаться на этой мысли я не стала: почувствовала приближение головной боли, которая в последнее время довольно часто накатывала на меня ни с того, ни с сего, да еще сопровождалась всякими малоприятными побочными явлениями. Ладно, Маринкина мать – врач, что называется «от бога», даст какую-нибудь пилюльку.
И все-таки странное поведение Марины не выходило у меня даже из разболевшейся головы. Бедняжка столько лет безнадежно сохла по Володьке. Я-то была в курсе: мы с Мариной учились в одном институте, в одной группе. И именно она познакомила меня с Володей: так вышло, что я пришла к ней за конспектами, когда он был у нее в гостях.
Тогда я ничего не заподозрила, тем более, что Володька после этого приволокнулся за мной и случился небольшой романчик. Когда же романчик завершился, причем достаточно экстравагантно, я поведала об этом Марине. И чуть не упала в обморок, когда услышала в ответ:
– Слава Богу! Теперь у меня опять появилась надежда.
– Надежда на что? – пролепетала я.
– На то, что он поймет, наконец, как я его люблю.
– Ты его любишь?!! Так скажи ему…
– Ни за что! – отрезала Марина.
И продолжала безнадежно страдать. То есть это мы считали, что безнадежно, она-то свято верила в то, что рано или поздно его заполучит. Их отцы дружили с незапамятных времен, фронтовая дружба, кажется. Володин отец был обыкновенным инженером, а Маринин стал крупной «шишкой» в Морфлоте, устроил туда дочку. Какое-то время и Володя там подвизался, но ему быстро надоело присутствие «от и до» и рутинная работа программиста и он, не без помощи Марининого отца, нашел себе работу переводчика с частыми заграничными командировками.
А потом он неожиданно для всех женился. Классический вариант провинциальной красотки-лимитчицы, которая подцепила москвича с квартирой. Володиных родителей к тому времени уже не было в живых, иначе они, безусловно, такого брака не допустили бы. Бухгалтерша из ЖЭКа! Без родни, без связей, со временной московской пропиской и служебной комнатой!
