«Дождь. Мелкий, бесшумный, беззвучный дождь. Кажется, будто он идет – висит в воздухе, наполняя его миллионом невесомых капель воды – все время, что я живу в Женеве. А я живу здесь вот уже скоро сто лет. Сто лет одиночества.
Доброе утро, Ольга. Интересно было бы увидеть твое утро. Громкая музыка, неубранная постель, писк закипающего чайника… Надеюсь, я тебя не обидела? Просто пытаюсь вспомнить себя в твоем возрасте. А теперь представь себе мое «доброе утро»: тишина, полумрак серой комнаты (не переношу громкую музыку и яркий свет), женщина в кресле у открытого окна с чашкой обжигающего ароматом кофе. Одинокая женщина Женевы. Так и представимся. Приятно познакомиться.
Впервые я увидела тебя вчера, на юбилее нашего общего знакомца Жака Версо. Как тебе эта вечеринка на славной швейцарской дачке у озера? Миллион людей всех возрастов и народностей, говорящих на французском, немецком, испанском и английском, хохочущих, галлонами поглощающих вино и виски, жующих канапе, кадрящих чужих жен… И лишь один человек из всей этой шумной оравы смотрел на круглый шар Луны высоко в чернильнице неба, отбрасывавший узкую мерцающую дорожку на гладь озера.
Это была ты. «Ольга, – невольно вздрогнув, неожиданно услышала я рядом с собой поясняющий голос Жака. – Русская студентка, совсем недавно в Швейцарии и чувствует себя довольно одиноко. Знакомые – честно говоря, уже не помню кто – попросили пригласить ее, чтобы, значит, девчонка могла найти себе новых друзей-приятелей. Но она редкостная дикарка, сама видишь». Он кивнул на твой одинокий силуэт и тут же почесал за ухом: «Слушай, а в тебе ведь тоже течет какой-то процент русской крови – если я ничего не путаю».
Я пожала плечами, про себя подумав, что вот сейчас наш милый Жак, как всегда, стрельнет у меня сигарету. И он стрельнул, прикурил, болтая о том – о сем и ни о чем. Сто лет назад, когда мы с ним познакомились, в нашей первой беседе не прозвучало ни слова о русских корнях: я имела франкофонные имя-фамилию, скучного и толстого швейцарского мужа, изъясняясь на безупречном французском, как некогда русская знать ушедших веков. Быть может, это мой муж брякнул что-то о моем русском происхождении?
Впрочем, все это мелочи жизни. Просто вчера Жак подошел ко мне в теплых сумерках, увидел направление моего взгляда и выложил все, что ему известно о русской гостье, то бишь – о тебе. Я благодарила Бога – он почти тут же вернулся к своим гогочущим гостям, оставив меня наедине с собственными мыслями.
Ты стояла, неотрывно глядя на лунную дорожку: руки с вызовом и одновременно зябко скрещены на груди, брови сведены к переносице, рот – искривлен, будто от боли…Ольга, глядя на тебя, я словно увидела себя много лет назад. Тогда тоже был сентябрь, теплая ночь, мои однокурсники дружно и весело пели что-то под гитару, рассевшись вокруг костра, передавая друг другу бутылку водки, хохоча и целуясь, запуская (и допуская) руки под футболки, в теплую наготу девичьих грудей.
Меня тошнило от всего этого. Все было слишком банально, слишком примитивно и тупо. Сегодня жадные руки парня, ласкающего твое тело под одеждой, возбуждают, заставляя сердце учащенно биться, а завтра заставят лишь судорожно зевнуть. Я стояла в стороне от костра под одиноким деревом и тоскливо смотрела на такие близкие, крупные и одновременно такие далекие звезды. «Мне двадцать лет, – бежали в голове унылые мысли. – Юность, можно сказать, уже прошла, а что впереди? Непременное замужество, скучная работа – в лучшем варианте переводчицы – скромная зарплата, дети, на которых придется тратить все деньги, и единственное счастье всей жизни – однажды стать бабушкой».
Мне не хотелось жить. Слишком уж убогим рисовалось примерное будущее. А я и сама не знала, какой жизни хочу. Надо мной склонялось огромное пространство неба – великолепная стихия воздуха; под ногами была прочная стихия земли, прямо передо мной – стихия огня, который, казалось, протягивал ко мне свои огненные гибкие руки; а слева – небольшая речушка без имени – стихия воды. Четыре стихии, божественный квадрат. Я на мгновение закрыла глаза и проговорила: «Четыре стихии, молю вас, подарите мне потрясающую жизнь-приключение, жизнь, как фильм о Джеймсе Бонде!» Быть может, сейчас это звучит глупо, но тогда мечта о бытие в стиле великолепного Бонда была для меня пределом мечтаний.
Я открыла глаза. Все так же тупо и радостно гремела гитара у костра, а девчонки хихикали, а мальчишки изо всех сил старались говорить хриплыми низкими голосами бывалых мужиков. Мир не изменился.
– Будь ты проклят! – зло пробормотала я сквозь зубы.
– Спасибо! – хмыкнул кто-то за моей спиной.
Я испуганно обернулась.
Он стоял и смотрел на меня с ехидной ухмылкой: молодой парень с узким бледным лицом, длинным и хрящеватым носом, довольно близко посаженными глазами. Короткая стрижка, джинсы, футболка, обе руки – чуть не по локоть в карманах.
– Это я не вам, – невольно растерявшись, сказала я.
– А-а. Уже лучше. А то представьте: иду я себе по ночному берегу реки, вижу костер с тусовкой, а чуть в стороне – изящный женский силуэт. Меня так и подмывает подойти неожиданно, обнять прекрасную незнакомку, повалить в густую траву и отчаянно – пардон! – изнасиловать, пусть под финиш и выяснится, что лицо ее – страшнее Квазимодо. И вот, когда я уже совсем рядом и протягиваю руки, чтобы схватить ее за плечи, слышится злобный голос: «Будь ты проклят!» Неплохо. Романтику накрест перечеркнули, всех послали на фуй – слава Аксенову за его изобретение!.. А у вас очень милое лицо, вы знаете об этом?
Этот неторопливый монолог, произнесенный почти равнодушным голосом, вызвал во мне два чувства. С одной стороны – глухое раздражение: еще один банальный мужик, пытающийся раздуть из себя нечто необыкновенное. С другой стороны – у него был холодный и циничный взгляд, которым, казалось, он успел прочесть все мои мысли и мечты, попутно усмехнувшись их наивности.
Я покраснела, благодаря Бога за то, что в темноте парень вряд ли это заметил. Я – точь-в-точь как ты! – скрестила руки на груди, одновременно вызывающе и зябко.
– Милое лицо – спасибо, я в курсе. У вас есть, что еще сказать?
Боюсь, мой голос был голосом юной стервочки. Но парень только усмехнулся.
– У меня всегда есть предложения.
Он подошел, решительно обнял меня – легко преодолев мое отчаянное сопротивление – повалил на землю, в густую траву, которая тут же скрыла нас с головой.
– Молчи, – прошептал он, глядя мне в глаза своими – холодными и мудрыми. – Ты все равно хочешь того же, что и я.
После этого он легко и нежно поцеловал меня, рукой провел вдоль шеи, и я вдруг ощутила себя маленькой девочкой, для которой все счастье – подчиниться этому большому и сильному мужчине.
