Десять шагов… Десять шагов в кромешной тьме, под опаляющими лучами солнца. В звенящей тишине среди сутолоки просыпающихся улиц, криков людей и визга машин. Говорят, трудно делать два дела одновременно, еще сложнее три и более… Нет. Гораздо сложнее не делать ничего. Не думать, что делаешь и совершать очередной шаг. Не думать, как деревенеющие пальцы скребут по дверной ручке, пытаясь понять, что с ней делать. Не думать, как дверь скрипит несмазанными петлями, а кожу лица приятно холодит сквозняк. Не думать, что сквозняк пахнет книжной пылью. Вообще не думать, пока Он в моей голове. Пока холодные мерзкие пальцы цепляются лапками за мозг, словно клещ, что вместо крови высасывает душу. Не думать, пока непонятный звук не ворвётся в глухие уши: захлопнулась дверь, а может мое мертвое тело упало на каменные ступени и это стук головы о пол. Не думать. Только ждать, пока хватка клеща не ослабнет и, едва острые коготки с неохотой отпустят мозг, сделать судорожный вдох… Или умереть.
Только так, раз за разом умирая перед этой дверью, можно отключать мозг, не давая анализировать окружающее. Когда страдающее от недостатка кислорода тело, судорожно бросается легкими на ребра, выгрызая остатки воздуха. Когда не может думать больше ни о чем, кроме очередного вдоха. Только так я могу обмануть Его. Только умирая раз за разом на этих холодных ступенях. Чтобы, воскреснув, понять, – весь путь сюда я и так шел мертвым. Ибо только здесь впервые почувствовать, что живу…
И каждый раз, едва черные пятна перестают плясать перед глазами, а тьма обретает объем и содержание, обрастая столами и книжными полками, теряющимися в полумраке… Едва за стойкой мелькнет знакомый силуэт, а грудной с легкой хрипотцой голос отзовется в голове сладкой истомой, я снова пойму, что перестал дышать не на подходе к этим дверям… а когда покидал их в последний раз… И каждый раз становился «последним», – я зарекался возвращаться. Подобно киту, что может надолго задерживать воздух, ныряя в морскую пучину, я держался долго, как мог. Но, рано или поздно, приходится всплывать.
Ощутив при первой встрече, каково это – ДЫШАТЬ! Не просто гонять легкими воздух, а чувствовать, как вдох наполняет тело самой сутью жизни, самим смыслом. Только ради того, чтобы это никчемное тело могло видеть, слышать, чувствовать ее… Ощутив это, моя жизнь окончательно разделилась на дни, недели, месяцы, когда я пытался выжить… и мгновения… когда жил.
Если бы верил в Бога, то сказал, – она явилась для меня откровением. Если бы верил в судьбу, то кричал, – это мой рок, но… Я не верил. И не потому, что не хотел. Просто не мог. Никому не дано верить, если знаешь…
Глава 1. Один день из не жизни, не человека… «Чужой выбор»
Ледяные порывы пронизывали до костей. Толкнув в спину, поток взбесившегося воздуха рассерженно взвыл и закружил по крыше, выбирая новую позицию для атаки. Всего пару секунд, как я, отдуваясь, вылез на крышу, а от былого тепла и след простыл. Дыхание клубами пара рвалось через стучащие зубы. Легкие усиленно гоняли промозглый воздух, пытаясь унять голод после бешеного спринта. Легко сказать – взлететь по пожарной лестнице на восемнадцатый этаж. Если бы не ранний час, наверняка бы кто-нибудь заметил, как субтильный юноша в черном плаще, с выпученными от напряжения глазами, упорно преодолевает этаж за этажом. Наверняка… Но не в половине восьмого утра… И не первого января, когда большая часть народа едва доползла до вожделенной подушки
А вот какого черта лично мне понадобилось на этой крыше, могу гадать до бесконечности. Правда, можно попытаться спросить у него напрямую, но этот гад всегда давал информацию в самый последний момент и в очень сжатом виде.
Зябко переступаю в кроссовках по промерзлой крыше, щурюсь на бледное зимнее солнце, тщетно отыскивая безветренную позицию. Накинутая на голое тело потертая футболка под плащом приятно контрастировала с летними джинсами, вот только тепла не давала совершенно. Похоже, его просто забавляет гонять меня на место в последнюю минуту и наблюдать, как суматошно разбираюсь в свалившейся на голову проблеме.
Рука тянется в карман за сигаретами, замирает на полпути, к завыванию ветра прибавляется резкий скрип зубов, – я не курю. Причем не просто, а вообще никогда не пробовал. Откуда у тела подобный рефлекс знает опять же только наставник. Как, впрочем, и всю мою настоящую биографию. У нормальных людей как? Родился, учился, взрослел, работал, состарился, помер, – классика. У меня… Хм… Очнулся, вляпался, искупляю. А вот что и почему, – одни догадки. Пытался у него узнать хоть что-то, – бесполезно. Кстати, а ему бы уже пора появиться. Беспокойно озираюсь в поисках оного, но голая крыша исключает возможность укрыться, даже не смотря на его скромные размеры.
– А-аа-пч-хи!! – От неожиданности подпрыгиваю, волчком разворачиваясь на месте. Усилием воли сдерживаю готовое сорваться ругательство. Не время и не место вступать в перепалку, важнее выпытать, зачем я здесь. Точнее, – ради кого
Ну, вот!.. Чего и следовало ожидать, – наставник собственной персоной. Явился из ниоткуда прямо за спиной. Там, где ни лестницы, ни люка на крышу и в проекте не было. И откуда у него такая любовь к дешевым театральным эффектам? Впрочем, как и у всей их чертовой братии.
– Легок на помине… – Бурчу, разглядывая возникшее создание.
Взгляд напряженно следит за передвижениями горбатой фигуры в черном сюртуке, дорогие лакированные туфли идеально начищены, серебряные пряжки бросают колкие злые зайчики в лицо. Карлик деловито обошел вентиляционную шахту, придержал пухлой ручкой слетающий колпак, на широком лице проступило задумчивое выражение, стрельнув лукавыми глазками, он резко повернул, обходя ветровой участок по широкой дуге.
Вздохнув, нехотя бреду навстречу. Ветер срывает легкий плащ, раздувая его на спине парусом, еще сильнее кутаюсь, стараясь сохранить остатки тепла, грею дыханием озябшие ладони. До карлика оставалось пройти с десяток шагов, когда завернув за очередную трубу, он словно испарился. Прошел несколько шагов на автомате, прежде чем понял, – ждать его с другой стороны бесполезно. К слову сказать, труба была стройнее наставника минимум раза в два, и игры в прятки не рассматривались.
Очередной громогласный чих прокатился над крышей. На этот раз я лишь вздрогнул, втянув голову в плечи от неожиданности, на языке вертелось ругательство, – карлик стоял аккурат на том месте, где я был минуту назад.
Наставник тем временем, достал откуда-то грязный носовой платок. Придирчиво повертел его со всех сторон, поцокал, и, досадливо покачав головой, с сокрушенным видом убрал в нагрудный карман темного сюртука. Обыск других карманов результата не дал. Только в брюках отыскалась замшелая ириска и немедленно отправилась в рот. Квадратная выпирающая челюсть с козлиной бородкой мерно задвигалась, а Исра неопределенно пожал плечами и шумно высморкался, закрывая по очереди пальцами каждую ноздрю. Критически осмотрел правую руку, подергал, пытаясь смахнуть нечто, даже сделал движение вытереть ладонь о полу сюртука и тут, будто невзначай, заметил меня.
