Когда он, преодолев на солидной скорости первый отрезок пути, добрался до Грин-Ривер, штат Айова, там стояло безоблачное весеннее утро в преддверии лета. На трассе его «кадиллак» с откидным верхом раскипятился под прямыми лучами солнца, но перед въездом в городок, среди раскидистой придорожной зелени, богатства мягких теней и шепота прохлады, машина успокоилась.
Тридцать миль в час, подумал он, – то, что надо.
За пределами Лос-Анджелеса, где горевшая от зноя дорога была зажата между каменистыми каньонами и обломками метеоритов, он выжимал из машины все – в таких местах волей-неволей гонишь на предельной скорости, потому что все вокруг наводит на мысли о чем-то стремительном, жестком и безупречном.
Но здесь сам воздух, напоенный зеленью, струился рекой, по которой автомобиль просто не мог мчаться, как посуху. Оставалось только довериться волнам лиственной тени и дрейфовать по пестрому от бликов асфальту, как речная баржа – к летнему морю.
Глянешь наверх, где могучие кроны, – и покажется, будто лежишь на дне глубокой заводи, отдаваясь прибою.
На окраине он остановился у киоска, чтобы съесть хот-дог.
– Надо же, – шепотом сказал он себе самому, – пятнадцать лет здесь не бывал. Деревья-то как вымахали!
Он вернулся к машине – высокий, загорелый, с неправильными чертами лица и редеющими темными волосами.
– За каким чертом я еду в Нью-Йорк? – спросил он себя. Остаться бы здесь – зарыться в траву и лежать!
Он медленно двигался через старый город. В тупике на запасных путях стоял заброшенный ржавый паровоз, который давно не подавал голоса, давно выпустил весь пар. Жители входили в дома и магазины, а потом выходили из дверей так неспешно, словно их окружала теплая и чистая водная стихия. Замшелые каменные плиты делали любое движение мягким и бесшумным. Это был босоногий марктвеновский городок, где детство, заигравшись, не страшится наказания, а старость приближается беспечально. От таких размышлений он даже хмыкнул вслух. А может, это только показалось.
Хорошо, что Элен со мной не поехала, подумал он. Ему явственно слышалось:
– Ну и дыра. Ты посмотри на эти лица: одно слово – провинция. Жми на газ. Черт побери, сколько еще тащиться до Нью-Йорка?
Тряхнув головой, он зажмурился, и Элен тут же перенеслась в Рино. Он звонил ей накануне вечером.
– Неплохо, что здесь можно по-быстрому развестись, – говорила она, отделенная от него тысячью миль жары. – Но сам городишко – просто мрак! Слава богу, хоть бассейн есть. Ну а ты что поделываешь?
– Малой скоростью двигаюсь на восток. – Ложь. Он мчался как пуля, чтобы оторваться от прошлого, чтобы оставить позади все, что можно. – Люблю сидеть за рулем.
– Сидеть за рулем? – переспросила Элен. – Не лучше ли сидеть в кресле самолета? Поездки на машине – такая тягомотина.
– Счастливо, Элен.
Он выехал из города. В Нью-Йорке ему нужно было появиться через пять дней, чтобы обсудить детали бродвейской пьесы, к которой душа не лежала с самого начала; затем предстояло мчаться в Голливуд и без всякой охоты доводить до ума сценарий, чтобы потом сломя голову нестись в Мехико, выкроив дни для торопливого зимнего отпуска. Ни дать ни взять мексиканская петарда, размышлял он: лечу по раскаленной проволоке, бьюсь головой о стену, разворачиваюсь – и с воем несусь к другой такой же стене.
Тут он поймал себя на том, что разогнался на зеленых холмистых просторах до семидесяти миль в час, и благоразумно сбавил скорость до тридцати пяти.
Пару раз вдохнув полной грудью прозрачный воздух, он съехал на обочину. Вдали, на травянистом пригорке, среди вековых деревьев замаячила девичья фигурка, которая двигалась вперед сквозь непривычный для него зной, но почему-то не сходила с места; вскоре она исчезла – наверно, привиделась.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
