Уже с утра стало понятно, что день не задался и, скорее всего, будет наполнен разными мелкими "подарочками" судьбы. Лифчик не высох за ночь на батарее, и его пришлось надевать влажным, кофе убежал, помада закатилась под стиралку. Яна не полезла её искать. Натягивая на ходу куртку, она выбежала из дома и припустила за троллейбусом. Неожиданно для себя успела и даже свободное место смогла занять. Похоже, день улучшался, а с ним и настроение Яны. Успеть к первой паре – это был редкий триумф, если учитывать, что жила она от места учёбы довольно далеко.
В холле училища, пробиваясь к зеркалу сквозь ряды таких же опаздывающих девчонок, Яна поняла, что забыла дома ноты "Пассакалии" Генделя. В голове зазвучал голос Изольды Ивановны с извечным "А голову ты дома не забыла? Играй наизусть!" Наступив на чей-то шарф, Яна увидела часть своего лица в зеркале. На нём отражалась печаль вечно виноватого студента. Проведя рукой по волосам и толкнув при этом задумчивого пианиста с 3го курса,
Яна тут же сделала лицо понаглее и влилась в поток расходящихся по аудиториям студентов. Ей предстоял курс русской музыки, и вела его очень серьёзная женщина Дарья Васильевна. Это была импозантная дама лет тридцати пяти. В молодости она была вокалисткой и к студентам обращалась хорошо поставленным голосом. Предмет свой Дарья Васильевна любила и была названа в честь него Русмуз. Каждая нота и каждая пауза в любой из опер или симфоний этого курса были для Русмуз священны. Знания оттачивались бесконечными викторинами и тестами, расслабиться было невозможно. Яна оглянулась в поисках Миры – любимой подружки с их первого дня в училище. Мирослава не пропускала лекций и почти не опаздывала. Её кудрявая голова и сейчас виднелась в последнем ряду. Яна пробиралась между брошенных в проходе сумок, думая только о том, чтобы не зацепить колготки, когда в класс вошла "серьёзная женщина" Дарья Васильевна или Русмуз. Выражение лица учительницы было странным. Спешно поздоровавшись со студентами, она тяжело опустилась на стул и задумалась. В классе воцарилась тишина. Все ждали. Через пару минут Дарья Васильевна резко встала, обвела туманным взглядом ребят, произнесла "занятий не будет" и покинула класс. Если не считать некоторых нерадивых студентов, радостно устремившихся к выходу, доставая сигареты из карманов, ребята уходить не торопились. Всем хотелось объяснений, что же выбило их "железную леди" из строя. Дискутируя на тему "муж-дети-собака", ребята двинулись в сторону дворика, где встречались покурить и посплетничать практически все студенты и даже учителя училища.
Дворик был полон. Кто-то торопливо курил, не участвуя в общих разговорах, кто-то фантазировал на тему личной жизни преподов (и Русмуз в частности). И тут, надо сказать, было чему удивиться, так как о личной жизни строгой преподавательницы почти ничего не было известно. Её прошлое вокалистки (и даже Всероссийской лауреатки) все давно обсудили. Почему она бросила сцену и ушла в педагогику, никто не знал. Домыслов у ребят было много. Девочки фантазировали о несчастной любви к женатому мужчине, мальчики обсуждали фанатичную любовь к русской музыке и желание затолкать её в их ленивые головы. Яна охотно послушала бы дальше, но пора была бежать к Изольде Ивановне на ОКФ (общий курс фортепиано).
Отыграв "Пассакалию" и выслушав очередной раз "заниматься надо, деточка", Яна снова устремилась во двор, где всё кипело. Секретарша ректора поведала, что в приёмной рыдает Русмуз, повторяя что-то о террористической угрозе и невозможности проводить лекции. А ректор со стаканом воды в одной руке и пачкой салфеток в другой мечется по кабинету, раздумывая кого вызывать: фсб или психушку. В должности он находился всего год, не умел принимать решений и всегда надеялся, что "как-нибудь пронесет" или "само рассосётся". Наконец, глубоко дыша и тяжело обрушившись в директорское кресло, начальник заявил: "Дарья Васильевна, Вы должны отправиться домой и проверить свой компьютер на предмет наличия новых писем. Скорее всего это кто-то из студентов балуется." Обрадовавшись собственному мудрому решению, он поволок Русмуз к двери, приговаривая о необходимости сохранять спокойствие, не разглашать, и вообще – держаться. Этого Дарья Васильевна как раз и не могла, поэтому была спешно посажена в такси и отправлена восвояси.
День катился к вечеру, лекции шли своим чередом, ректор сидел за своим столом, вздрагивая от каждого шороха.
В голове у него словно перекатывались тяжелые шары. Очень хотелось забыть о том, что произошло, но не получалось. В письме черным по белому стояло "не преподавать струнникам второго курса", и это имело непосредственное отношение ко вверенному ему заведению, а значит и к нему.
Решив назавтра изучить личные дела второго струнного и попробовать побеседовать с ребятами, ректор засобирался домой. "В конце концов сегодня уже ничего не должно случиться", – думал глава училища, – "а дома собака невыгулянная ждёт".
Яна сидела за кухонным столом, ела суп и размышляла, помыть ей голову или почитать биографию Римского-Корсакова. Не хотелось ни того ни другого. Поэтому девушка заползла под одеяло и написала Мире сообщение. Но подруга не спешила отвечать, и Яна задремала. Странный день закончился, но не закончилась история с Русмуз и вторым струнным.
Следующее утро Яна провела дома, занимаясь на скрипке и раздумывая, в чём пойти на оркестр. Репетиции студенческого оркестра в их училище были схожи с выходом на дискотеку в 90х. Сбор 80ти студентов в возрасте от 16 до 18 лет и не мог быть менее волнительным. Не то, чтобы Яна забывала, для чего они там встречаются, но мысли о симпатичном гобоисте лезли в голову всё утро. Поучив партии (7ая Бетховена) и прочитав статью в Википедии про Фанни Мендельсон, Яна решила заняться собой. Она наносила на лицо маску с активированным углем, когда позвонила Мира. Голос подруги был слегка нервным, но Яна решила, что у той, как всегда проблемы дома, и не стала расспрашивать, что не так. Мира жила вдвоём с отцом. Она редко рассказывала о своей семье, но все знали, что Мирин папа выпивает и имеет какое-то сложное заболевание.
Её не жалели и помощи не предлагали, так как Мира не выглядела, как человек, который нуждается в утешении. Даже лучшая подруга Яна не бывала у Миры дома и не знала, какие отношения у девочки с отцом. Подруги часто гуляли вместе по городу, сидели в кафе или у Яны дома. Мира не была скрытной, но никогда не говорила о своих влюбленностях, как это постоянно делала Яна, а чаще слушала. Мира редко звонила Яне и этот звонок, зажатый голос, пустые вопросы показались девочке странными. "Мирка, у тебя всё в порядке?" спросила Яна осторожно. Маленькая пауза и затем уверенный, прежний голос Миры: "Да, да, всё норм. Ты что-нибудь слышала нового про Русмуз? Будут у нас лекции?" – спросила она. "Мирка, да откуда мне знать? Я дома весь день, оркестра жду. Да и какая разница? Даже если случилось что-то или заболела – нам же лучше. Короткий отдых от её вечных загрузов".
