Летом 1979 года, находясь в отпуске в Севастополе, а я служил тогда на Севере на III флотилии атомных подводных лодок, мы с сыном, возвращаясь с экскурсии по Херсонесскому музею, зашли в кафе напротив старинного, заросшего зеленью городского некрополя.
Я вспомнил, что где-то на его территории находится установленная в качестве памятника боевая рубка дореволюционной подводной лодки. Находясь под впечатлением посещения исторического музея, я спросил сына:
– Хочешь посмотреть на рубку старинной подводной лодки?
Он ответил:
– Да.
Мы долго бродили по пустынным дорожкам и, наконец, в дебрях кустов увидели заросшую и еле видную стальную рубку подводной лодки. Руками начали ломать ветки, очищая памятник-рубку. Работали больше часа, пока не освободили ее от зарослей. Потом вениками из веток подмели вокруг. Стало чище. Собрав поблизости полевых цветов, мы положили их к памятнику русским подводникам.
Порядком уставшие, исхлестанные ветками, с исцарапанными руками мы присели отдохнуть. Внизу на берегу Стрелецкой бухты виднелись здания Черноморского высшего военно-морского училища. Мелькнула мысль: «Неужели политработники училища не догадались, или не смогли, или не захотели взять шефство над этой могилой моряков Черноморского Подплава и привести памятник силами курсантов в порядок? Это ли не лучшее патриотическое воспитание будущих советских офицеров флота, на примере героизма предков, пусть даже погибших до революции?»
Покинув некрополь, мы вернулись в кафе. Я взял сыну пирожное и сок, а себе – пятьдесят граммов коньяку, помянуть русских подводников.
Эта история осталась в моей памяти, послужив в итоге эмоциональным началом, эмоциональным толчком к написанию книги, посвященной героям-подводникам русского флота – Черноморского Подплава.
Позже, я узнал, что рубку-памятник установили на могиле моряков подводной лодки «Камбала», погибшей во время маневров эскадры Черноморского флота в результате столкновения с линейным кораблем «Ростислав» ночью 29 мая 1909 года при проведении учебной ночной минной атаки. Погиб весь экипаж, в том числе и начальник отдела Подплава капитан 2-го ранга Н.М. Белкин, бывший на борту. В живых остался только исполняющий обязанности командира лодки лейтенант М.М. Аквилонов, находившийся на мостике… Официально «Камбала» была исключена из списков Российского Императорского флота 20 января 1911 года, а через год, 29 мая 1912 года был открыт и освящен памятник погибшим морякам «Камбалы». Как писали газеты: «Памятник сооружен на братской могиле офицеров и команды лодки на средства офицеров подводного плавания. На гранитном постаменте памятника помещена извлеченная из воды командирская рубка «Камбалы», наверху склонившийся Ангел из мрамора с крестом и перископ».
В 1980-х годах прошлого века памятник пришел в сильное запустение. Исчезла фигура ангела и крест, разрушился постамент. Прошло еще десять лет, и в 1990 году, после сбора необходимых средств, восстановили фундамент памятника, рубку покрасили серебряной краской и заварили вход в нее. Перед рубкой, где размещен якорь с цепью, которая проходит вокруг основания рубки, установили табличку с фамилиями двадцати погибших подводников. Вечная им память! Подводная лодка «Камбала» типа «Карп» была заложена в мае 1904 года на германской судоверфи в городе Киле по заказу Морского ведомства России и имела заводской номер «111». Лодка была зачислена в списки кораблей Балтийского флота в августе 1906 года под наименованием «Камбала». В сентябре 1907 года лодку официально приняли в казну, после чего в апреле 1908 года ее отправили из Либавы по железной дороге в Севастополь, где «Камбала» вошла в состав Черноморского флота.
Конструктивно корпус «Камбалы» состоял из семи частей, каждая из которых выполнялась из сварных листов и не имела шпангоутов, а отдельные части соединялись болтами. На лодке имелось три входных люка. Носовой люк использовался при погрузке самодвижущихся мин (торпед. – А.Л.). Семь балластных наружных цистерн располагались между прочным и легким корпусами: три – в носу, две – побортно в районе машинного отделения и две – в корме. Для осушения внутренних цистерн установили помпы, а внешний балласт продувался сжатым воздухом. На лодке имелся аварийный откидной спасательный киль весом в три с половиной тонны. Приводили лодку в движение на поверхности два керосиновых мотора «Кертинга» мощностью по двести лошадиных сил, под водой —
два электромотора по сто восемьдесят лошадиных сил. Надводное водоизмещение лодки составляло двести девять тонн, подводное – двести тридцать пять тонн. Длиной «Камбала» была тридцать девять метров, шириной – чуть более трех метров, осадка составляла два с половиной метра. Скорость надводного хода лодки равнялась десяти узлам, подводного —
восьми. Лодка могла погружаться на глубину до тридцати метров. Вооружение «Камбалы» состояло из одного трубчатого 457-мм минного (торпедного. – А.Л.) аппарата и двух решетчатых минных аппаратов Джевецкого, установленных вне прочного корпуса по бортам. Артиллерийского вооружения лодка не имела. Экипаж «Камбалы» составляли двадцать подводников. Подводное дело тогда было совсем новым, неизвестным и рискованным, поэтому записывались в Подплав лишь самые отчаянные смельчаки.
Я привожу здесь технические характеристики лодки, чтобы читатель понимал уровень развития техники того времени. Гибель подводной лодки «Камбала» стала первой в истории российского Подводного флота, но не последней. И сегодня в морской глубине гибнут современные, в том числе и атомные подводные лодки, оснащенные новейшими приборами и оборудованием, водоизмещением в десятки тысяч тонн, с торпедным и ракетным оружием на борту. Поэтому и сегодня подводное плавание остается уделом храбрецов и умельцев.
Не только история с памятником подводной лодки «Камбала», но и знаменательная встреча со старейшим историком русского флота Александром Владимировичем Плотто, потомком нескольких поколений офицеров, служивших России на морях, который, прочитав мою первую книгу «Терновый венец офицера русского флота», полученную им через Парижское Морское собрание, высоко оценил ее, поблагодарив меня:
«С благодарностью за… книгу «Терновый венец офицера русского флота», которая, под видом талантливо написанного рассказа, знакомит… с малоизвестными страницами флотской и русской истории (с подтверждением архивных документов), и это глубоко трогает читателей, главным образом тех, кого радует возрождение Андреевского флага. А. Плотто». Александр Владимирович пригласил к себе в гости в Париж. Мы прилетели во Францию и встретились у него дома. Стол был накрыт по-русски широко и обильно! Французские коллеги сами удивились такому приему, но чувствовалось, что Плотто ждал нас, ибо лично встретил у дверей – высокий худощавый старик (ему был тогда девяносто один год), похожий ликом на художника Рериха, с такой же благообразной седой бородкой и ясными глазами. Из разговора выяснилось, что Александр Владимирович обладает отличной памятью и цепким пытливым умом. Он показал мне свою коллекцию фотографических портретов офицеров Российского флота, которую собирал более сорока лет, и узнав, что я служил на Севере на флотилии атомных подводных лодок, рассказал, что его дед,
