1. 0. Пролог. 1998 год. Раевское кладбище
«Первая форма — начало вашей работы. Тело. Оно может дать ответы, оно может убить, оно может стать просто прахом. Все зависит от вас и от того, откуда у вас растут руки. И где находятся мозги.
Вторая форма — склад памяти. Там нет личности, души и прочего. Вторая подконтрольна, но никогда не упустит шанс вас угробить. Не теряйте контроль. Память дает второй форме возможность манипулировать вами. Помните: единственное, чего они хотят — согреться. Утратите контроль — станете грелкой сами.
С третьей формой еще никому не удавалось договориться. Если произошел выворот и вы упустили контроль — бегите. У третьей формы нет памяти, личности и жалости. Только инстинкт: уничтожить того, кто когда-то навредил исходному телу. И она задавит всех, кто встанет на пути. Обычно первым на ее пути попадается некромант. Запомните! Третья форма на свободе — это ваша четвертая форма. И правило тут одно: ноги в руки и звать на помощь.
Ну и четвертая форма. Самое приятное. Она постоянна. Четвертая форма не отвечает, не способна на передвижение и подвержена распаду.
Четвертая форма — это ваша хорошо проделанная работа.
Ну, или плохо проделанная работа, если в четвертой форме вы сами».
Отрывок из лекции Петровского «Введение в основы некромантии»
***
От облупившейся трубы колонки, из крана которой капала ржавая вода, до ворот было ровно тридцать два шага.
Егор уже пять раз прошел туда-обратно и теперь прикидывал, сколько сантиметров в его шаге. Ну, чтоб потом пересчитать все в метры и предъявить этому полудурку Роме за каждый.
Гребаное солнце еще не село и даже не собиралось — казалось, так и зависло над горизонтом. Последних лучей как раз хватало, чтобы плечи знатно жгло под темной формой, а по спине струями сбегал пот.
Пекло сегодня с самого утра стояло адское. Для мая и здешних мест — необычное. Кликуши по местным каналам немедленно принялись орать про конец света, скорый потоп, метеорит и казни египетские. Особенно уличные проповедники. Эти были самые громкие. Правда, завидев Егора в форме, они затыкались, но стоило ему пройти мимо, как за спиной снова слышалось «Покайтесь!».
На завтра по телику опять обещали тридцать шесть, а значит, нагревшийся асфальт точно округлит до сорока. Но завтра хотя бы можно отсидеться дома или, плюнув на все, укатить с Серегой купаться на озера — тот давно звал с собой, вроде у него как раз выходные по нечетным.
Егор еще раз дошел до ворот и обратно и уселся на низкую кирпичную кладку, отделявшую колонку от аллеи. Вода в натекшей из крана луже отчетливо воняла канализацией, и запах напрочь отбивал желание освежиться.
Рома опаздывал на час, и Егор даже предполагал, что могло задержать этого мудака. Наверняка тот никак не мог распрощаться с Катькой. Еще бы! Если б Егору привалило такое счастье, он бы ее на службу с собой брал, чтоб не отрываться, или вовсе бы уволился. Но ему не свезло, хотя он старался, да! Катя долго мялась, а потом выдала натужное про друзей и «хорошего человека». Как будто ему легче должно стать от того, что он хороший. Хотя, может, так и есть — у него даже разозлиться на Катю не выходило.
Зато добрые люди вчера рассказали, кому удача привалила.
Егор сначала не поверил — все переспрашивал, как дебил: мол, точно видели, не перепутали? На что его сочувственно хлопали по плечу и клялись мамой, что да, своими глазами, по Новаторов шли, за руки держались.
Егор к Роме ходить не стал. И звонить — разговаривать тоже. Чего тут ходить и о чем говорить? Был друг — теперь нету. Была любовь — теперь тлен.
Напился вчера, конечно, до белых глаз. Вроде как до полночи с кем-то разговоры тер, но проснулся почему-то дома — с тяжелой, как чугунное ядро, башкой и желанием вылакать если не Онзу, то два ее притока точно. До смены, правда, пришел в себя, даже побрился не порезавшись. И на Раевском стоял ровно в семь.
Один, как идиот, стоял, а Ромы не было. Потому что тот наверняка торчал у Катьки на кухне и пил чай, который она заварила. С мятой. Она всегда делала мятный чай, и это единственное, что не устраивало в ней Егора. Мяту он не любил.
Зато теперь чай ему не грозил — весь чай был готов выхлебать Ромыч. Удобный парень.
Часы на запястье пиликнули, отмеряя очередной час.
Егор пятерней зачесал назад светлую челку и открыл папку с разнарядкой.
И дел-то было — всего ничего: поговорить с уже почившим свидетелем. Сам мужик помер от цирроза пару месяцев назад, поболтать с ним надо было про налет на ювелирный, тоже несвежий — двухгодичной давности. В управе очередное перетряхивание старых папок — начальник сменился, лютует.
Егор проверил шнуровку на берцах, не выдержал — стянул форменную куртку и остался в майке. Все равно никто не увидит, дураков нет — в такую жарищу по погосту шляться.
Рома тоже не дурак — вот, не пришел.
Егор снова прогулялся до ворот, в очередной раз убедился в отсутствии присутствия напарника и, сплюнув в пыль, зашагал к указанному в разнарядке месту.
Разнарядка была простая, и второй некромант требовался только для галочки и соблюдения техники безопасности. А какая тут безопасность, когда хочется Ромку под ближайшую плиту подсунуть и домкраты выдернуть?
Лучше уж Егор сам, потихоньку, не торопясь…
На нужной могиле торчал покосившийся временный крест с табличкой, под которым стояли в трехлитровой банке почерневшие гвоздики.
Егор уселся на низкую соседнюю оградку, повесил на зубцы куртку, автомат поставил рядом и постарался целиком поместиться в реденькую тень от куцей березки. В глубине кладбища тени были куда гуще, перспективней и даже на вид значительно прохладней, но работа, к несчастью, лежала с краю — на обочине главной аллеи, на самом солнцепеке.
Уже потянув молнию на сумке, Егор понял: просто сегодня не будет. От жары все заготовки расплавились, и теперь вместо дежурных покрышек в сумке катался единый глиняный ком: жирный и липкий с одной стороны и крошащийся в рыжую пыль с другой.
— Твою ж в доску…
Что такое «не везет» и как с ним бороться?
Сейчас еще по закону подлости Рома припрется и по вечной своей привычке начнет смеяться. Всегда смеется сам и других смешит. Катьку вон насмешил.
До горизонтального состояния. Козел.
Гвоздики отправились догнивать в дорожную пыль, а остаток воды из банки помог привести глину в нужное состояние. Не идеал, конечно, но идти до колонки было лень.
На верхнюю покрышку Егор потратил больше пяти минут — так долго он не возился даже на первом курсе училища. Злость здорово мешала, еще больше мешал пот, который тек со лба на глаза. Вышло криво — в идеале глиняная основа под печать должна быть ровной и красивой, но на деле с ними особо никто не возился — энергетический контур помогает формировать, и хорошо.
