Виолетте было девятнадцать с половиной лет. Она была серьезной молодой девушкой, училась на филфаке, знала правила русского языка и носила очки. Училась она хорошо, учеба отнимала только половину дня, и в какой-то момент она решила, что ей нужно подрабатывать, дабы занять свободное время чем-то полезным и приносящим доход, и устроилась в среднюю школу по соседству учителем русского языка и литературы. Учитывая современное отношение молодого поколения к чтению книг и правописанию в целом, идея была так себе. Врожденная грамотность, которой так гордились родители ее подопечных, перестала существовать, так как просмотр мультфильмов для тренировки навыков чтения и письма был бесполезен, да и родители были больше заняты зарабатыванием средств к существованию, чем привитием детям любви к чтению, как таковому. Да и, если честно, в то время уже мало кого волновало то, что они не имеют понятия о том, как правильно писать окончания глаголов, и где именно нужен мягкий знак, а где нет, а слова «наречие» и «деепричастие» приравнивались почти к матерным.
Виолетта была хорошим учителем, любила детей и свой предмет, и пренебрежительное отношение к родному языку расстраивало ее. Она искренне не могла понять, почему детям так тяжело давались простые правила, и почему домашнее задание прочесть рассказ длиной в одну страницу считалось страшным наказанием, и по вечерам, неспешно возвращаясь домой после пяти или шести уроков, она старалась ни о чем не думать, дабы восстановить душевное равновесие, столь часто подвергаемое нападению в течение дня. Тогда-то она и стала обращать внимание на окна домов, мимо которых проходила. Некоторые светились теплым оранжевым светом, некоторые – холодным больничным белым, где-то были шторы, где-то нет, и там можно было разглядеть дешевые лампочки, свисающие с потолка на уродливых проводах, обмотанных синей изолентой. Кое-где в этих окнах были люди, и проходя мимо, она видела уставших домохозяек, обреченно готовящих ужин, и их мужей, развалившихся на диване перед телевизором в ожидании этого самого ужина, иногда люди курили, стоя возле окна, и из комнаты позади раздавалась громкая разудалая музыка, а некоторые окна были черными и мертвыми. Может быть, там никто не жил, а может быть, люди еще не вернулись домой и не осветили свои жилища каким-либо светом. Чем чаще она проходила мимо этих окон, тем больше ее стали интересовать истории тех людей, чья жизнь проходила по тут сторону стекла. Кто они? Чем они заняты? Счастливы ли они в своих жизнях? Почему они живут именно там, а не где-то еще?
Она приятельствовала с молодым человеком, жившим по соседству, и он частенько встречал ее после уроков, заодно выгуливая свою огромную овчарку, которая нравилась Виолетте своим спокойным нравом и фактом, что она не жила в одной квартире с ней. Во время одной из прогулок они и заметили небольшой дом, стоящий немного на отшибе. Его начали строить несколько лет назад, потом забросили, и вот теперь стройка возобновилась. Наверное, строительная компания, наконец, нашла деньги на продолжение стройки. Перед домом, на проволочном заборе, висела табличка с названием компании-застройщика, и было указано, что данный объект будет являться жилым домом с административными помещениями.
– Первый этаж под офисы, а остальные два – под квартиры, – со знанием дела пояснил Вадим Виолетте, пока овчарка обнюхивала забор, изучая послания других собак, оставленные на этом заборе при помощи запаха.
Виолетта смотрела на окна, в которых еще ничего не происходило.
– Квартир десять будет, я думаю.
–Шесть, – Вадим показал пальцем на табличку, – тут написано.
Стройка двигалась довольно быстро. Через несколько недель появились стены, потом крыша, потом крылечки, потом окна…Учебный год закончился, дети отправились на летние каникулы. Кому везло больше, уехали в летние лагери с углубленным изучением английского, кому меньше – к бабушкам в соседние деревни, а те, кому не повезло вообще, остались дома и посещали лагерь пришкольный, что означало вынужденное торчание на хмурой территории школы, с обязательным компотом на обед и обязанностью спать после обеда на неудобной раскладушке в спортзале. Виолетта чудом избежала обязанности работать в пришкольном лагере, что было почти 100% обязательным для молодых учителей, и вернулась в школу только к началу учебного года.
Первого сентября школьники, соскучившиеся по одноклассникам и играм на переменках, пришли на школьную линейку с букетами цветов, а уже к пятому сентября новизна поистрепалась, рассказы о том, кто как провел лето, наскучили, и школа вернулась к своей обычной ежедневной рутине. Виолетта получила всю параллель пятых классов в обучение, да еще и классное руководство, так что теперь домой возвращалась еще позднее. В один из вечеров ее встретил Вадим, и они решили пройтись в сторону того дома, чтобы собака вдоволь набегалась, а Виолетта разгрузила голову от мыслей о тяжком труде педагога.
Дом был закончен. На окошках первого этажа висели невнятные серенькие жалюзи, на дверях виднелись таблички с названиями компаний. На втором этаже горел свет в двух квартирах.
– О, смотри, уже заселились, – Вадим махнул рукой на окна.
Виолетта посмотрела на окна, потом на овчарку.
– А тебе не бывает интересно узнать, как живут люди по тут сторону окон?
– Мне-то? А зачем мне это? Больше заняться нечем, что ли? – Вадим был насмешлив и прямолинеен.
Пора было возвращаться домой, но по пути Виолетта нет-нет, да возвращалась мыслями к тем окнам. Кто там живет? Что делают эти люди? О чем думают?
Квартира № 1. Привет, Демон
– Послушай, в конце концов, что для тебя важнее – алкоголь или наш брак? Сколько раз мы уже говорили об этом, ты же много раз обещала, что эта твоя секретная выпивка прекратится! Неужели ты не понимаешь, что это разрушит наши отношения?
Муж был разозлен не на шутку. Хоть она и помыла стакан и поставила на место бутылку, и даже почистила зубы с целью скрыть запах, алкоголь менял ее поведение, а это было намного сложнее скрыть. Она становилась или излишне громкой и веселой, или же, наоборот, впадала в грусть и видела жизнь в черном цвете. Он жил с ней уже несколько лет и знал, как определить ее состояние.
– Я же не запрещаю тебе иногда выпивать, но зачем ты пьешь днем? Да еще и пытаешься это скрыть? Я же вижу по тебе!
Для любого человека, свободного от алкогольной зависимости, эти вопросы казались логичными и правильными. Собственно, и ответы были тоже вполне понятными.
Уже утром этого дня она чувствовала, что ее все раздражает. Кофе горчил, вода в душе была слишком горячей, а яичные желтки в яичнице – слишком желтыми. Муж собирался на работу, как обычно, в хорошем настроении, напевая какой-то веселый мотивчик.
