Посвящается моей маме.
– И-эх! Когда же порядок будет? Ядрена мазь, блин! – мужичок в серой шапчонке бросил фанерную лопату, и, топоча валенками, заспе¬шил в дом.
– Маня! Маня! Поди, сбегай, посмотри, кто приехал, – мужичок вор¬вался в избу и всполошил женщину. Дородная, с круглым лицом, она спокойно повернулась и укоризненно взглянула на мужа.
– Степа, ты чего блажишь? Сам же и сбегай.
– Маня, а как же…– Степа крутил головой, топтался на месте, стряхивая снег с валенок, – двор-то убирать надо.
– Ничего, Степа, сбегай, – добродушно сказала Маня, – потом и уберешь.
Степа подхватился, сунул лопату за крыльцо и понесся по улице. Возле магазина шумела толпа. Вот-вот из магазина должен был появиться Федор, Сеньки Косого брат. Говорят, он в областном центре в какой-то партии большую должность занимает.
– Где он?
– Чего тянет?
– Федька важный стал… Голыми руками и не возьмешь.
Толпа волновалась. Как жизнь поворачивает? Давно ли Федька по огородам лазил. Помнится, как дед Егор палкой его охаживал за мелкие пакости. Гляди-ка, в люди выбился.
Дверь магазина с красивым названием «Аэлита» распахнулась, и на крыльцо вышел, нет, выступил Федор. Богатая дубленка, черная норковая шапка и улыбающийся до ушей рот. Глаза Федора быстренько окинули народ и вдруг затуманились.
– Земляки! – лирически воскликнул он, – в наше смутное время, – ¬он остановился, и, найдя кого-то в толпе, грозно продолжил, – да, да смутное время. Я решил посетить родные края.
– О-о-о, родина! – Федор закатил глаза, – многострадальная роди¬на! Земляки! В наше тяжелое время нужно срочно объединяться, вступать в ряды защитников народа!
– Вы посмотрите, – он патетически взмахнул рукой и указал вдаль. Крестьяне мгновенно обернулись. Грозно рыча и взметая клубы снега, к магазину прорывался иностранный джип. Джип лихо затормо¬зил, открылась дверца, и выкатился бритый молодой мужчина. Разуха¬бистая песня слышалась из машины. Джип был подержанный и подер-жанный изрядно.
– Колька здесь? – закричал мужчина от машины.
Толпа зашевелилась и вытолкнула Николая, мужика в разорванном ватнике и одетой на затылок шапке.
– Я – испуганно пролепетал Николай.
– Братан, – мужчина из джипа шагнул и широко раскрыл руки, – ты, что, гад, не узнаешь?
– Мишка! Ты что ли?
– Нет, ну ты гад, конечно, – довольно заулыбался мужчина.
Народ с любопытством смотрел на встречу братьев и ждал, что будет дальше. А дальше Колю запихнули в машину, и она понеслась к его дому.
Все – представление кончилось. Взоры людей обратились на оратора. А его и не было. Куда он смылся, никто и не видел. Разоча¬ровано вздыхая, народ расходился по домам. Развлечения так быс¬тро кончаются – не успеваешь и посмотреть.
Женщины шли, оживленно обсуждая последнюю серию очередной "тро¬пиканки", мужики же – раз собрались, что-то соображали. В общем, все расходились кто куда.
***
Неприятности начались под утро. Сначала погас свет, потом на¬чался сильнейший снегопад, какого отродясь не видели. Следом ударил мороз градусов под сорок. Деревня замерла – начиналось что-то не¬хорошее.
Председатель колхоза Иван Петрович стукал по клавишам телефо¬на, с напряжением дул в трубку – ничего. Что такое? Срочно надо бежать в контору, может там телефон работает. Выскочив за ворота, Иван Петрович резко остановился и задрал голову. Такого он еще не видел. По всей окружности деревни, за околицей, от самого неба до земли полыхало северное сияние. Неверующий, хотя в последнее вре¬мя он уже начал сомневаться, тем более, раз уж руководство страны верит, Иван Петрович начал поминать Бога. Несмотря на раннее утро, улицы были полны народа. Старики и дети, мужики и женщины все смотрели на чудо. Многие молились, осо¬бенно женщины.
Северное сияние продолжалось минут десять. Свет в деревне, однако, не появился, и связи тоже не было. Напрасно Иван Петрович терзал конторский телефон. Тишина. Иван Петрович занервничал, от¬крыл сейф, и, оглянувшись на дверь, принял сто грамм лекарства. Крепкая, собака! Надо еще пару бутылок заказать. Так! Что же де¬лать? Сначала надо послать оболтуса Витьку на подстанцию. Пусть посмотрит. Дальше проверить котельную – заморозят ведь, обормоты. А потом по обстоятельствам.
***
Колян еле оторвал голову от дивана. Ломило ее страшно. На мгновенье показалось, что она не выдержит и вот-вот лопнет. Мут¬ными глазами он обвел комнату. Прямо на половиках, заботливо ук¬рытый одеялом, спал Мишка.
– Уже утро? – вяло подумал Колян и только хотел подняться, как Мишка вдруг заворочался и внезапно сел, дико вращая глазами.
– Где я? – охрипшим голосом спросил бритый Миша.
– Дома, где же еще, – уныло отозвался Колян.
Глаза Мишка прояснялись и скоро он смог сфокусировать их на брате.
– Колян! – радостно узнавая, захрипел Мишка, – Ты чего?
Он попытался бодро вскочить, но тут же схватился за бритую го¬лову.
– Слышь, Колян, мы что вчера пили?
– Да водку сначала, потом ты пиво из машины притащил, дальше не помню.
– Колян, опохмелиться надо. Сбегай в машину, у меня там нес¬колько ящиков…
Колян превозмогая боль, потащился во двор. Он с трудом открыл джип, залез в него и долго шарил. Ничего. Матерясь сквозь зубы, он поплелся обратно.
– Мишка, ты, конечно, может и новый русский, но врешь как старый.
– Что такое? – хрипло возмутился Миша.
– Да нету там ничего, иди, посмотри.
Охая и постанывая, Миша сходил во двор, и тоже матерясь, но уже не тихо, вернулся.
Они сидели друг напротив друга и мысленно решали задачу – ко¬му идти. Миша вроде бы как гость, но Коля все-таки старший брат. Старший-то старший, но он ведь хозяин, значит, ему и идти.
Одеваясь, Колян вошел на кухню и привычно ткнулся по кастрюлям, и вдруг чутье его вывело прямо на бутылку. Она мирно стояла за шторкой и будто дожидалась страждущих братьев.
– Мишка, топай сюда! Да побыстрее!
Мишка отреагировал быстро, он моментально определил интонацию брата. Через пять минут, Колян с братом тихо опохмелялись.
***
Очнулся председатель в сторожке конного двора. Как он туда попал, напрочь из головы вылетело. Не то чтобы он постоянно так напивался, но временами бывало, расслаблялся. Вот и сейчас Иван Петрович хлопал глазами, таращился на сторожа деда Матвеича и ничего не понимал.
В чувство его привел Матвеич, он налил ему крепчайшего чая и заставил выпить. Полегчало, правда, сердце забухало со страшной силой, но похмелье немного сбило. В конюховке тепло, в воздухе стоит резкий запах кожи. Сторож Матвеич чинит разную упряжь. Изредка он заворачивает «козью ножку» и тогда помещение заполняется дымом. Крепок у Матвеича табачок. Он сам садит его и готовит сам, никому не доверяет.
