Глава 1. Инга. Сама виновата, или Начало больших неприятностей
Всем привет, мне восемнадцать лет и меня зовут Ингеборга, но вы можете называть меня Инга. Потому что Ингеборга — это для тех, кто мне не нравится. Пусть язык себе сломают! А кто хороший человек, тот не должен страдать, думая как ко мне обратиться.
Итак, мне восемнадцать лет, я Инга, а еще я рыжая. В принципе меня так многие и называют: «Эй, рыжая!». И я оглядываюсь. Потому что среди всех рыжих девушек Москвы я самая-самая рыжая. Глядя на меня, моя бабка, царствие ей небесное, всегда говорила с одобрением: «Бедные парни, уж эта их изведет». А чтобы все остальные тоже не ушли обиженными, бабушка и заставила родителей назвать меня Ингеборгой. Как бы там ни было, я очень люблю свое имя. В местах, где я росла, не было человека, кто бы повторил его с первого раза.
Конечно у мамы с папой было свое мнение на этот счет. Они хотели меня назвать Юлей, но, во-первых, какая я к черту Юля, а, во-вторых, только у бабушки, доктора философии, была своя квартира на Патриках, и злить уважаемого человека не хотелось. А жить в центре Москвы — очень даже. Родителей я понимаю. Да я сама ради недвижимости в таком месте назвала бы дочь не то что Ингеборгой, Хильдегардой! Но, увы, квартира всего одна, иждивенцев много, и хотя мы все готовы продаться за недвижимость, куш все-таки получили родители.
Убедившись, что в моем свидетельстве о рождении написано «Ингеборга», бабушка отдала ключи с брелоком с надписью «сарказм» маме, а сама отправилась в родовое гнездо — в Тульскую область, в село Николо-Жупань. Доживать свой век в спокойствии, как она тогда выразилась. Уж не знаю как у нее там было со спокойствием, но с того дня, как она с парой чемоданов вернулась в свой старенький дом, сон потеряло все село.
А вы думаете каково должно быть соседям, когда у тебя за забором поселилась самая настоящая ведьма?
Закончив преподавать философию, бабушка, невероятно активная пожилая леди, сменила профиль деятельности. В принципе, я считаю, что старость — это не повод уходить на пенсию, всегда можно начать новую карьеру. И мой личный краш, Серафима Альбертовна, так и поступила. Она начала гадать на картах, ворожить, даже составлять астрологические прогнозы. А там кстати считать надо. Но бабушке это было как два пальца! Она человек не то чтобы с высшим образованием, а с ученой степенью!
И понеслось! Мама мне часто говорила, что за время второй карьеры бабушка набашлила на еще одну квартиру на Патриках. Но, к сожалению, она пока что не обнаружена.
Из имеющегося наследства бабушки значится: дом одноэтажный с зеленым забором, девять соток огорода, конь Троша, пегий, кусается, метис рассел-терьера Арнольд восьми месяцев и десяток белых курей.
Перед смерть бабушка сказала что ни в коем случае дом не продавать, иначе проклянет с того света. Только как она себе представляла чтобы мы за этим добром ухаживали, после жизни в центре Москвы? Кому охота ехать в Жопань? Точнее в Жупань.
Но мама и тут подсуетилась. Конечно так-то я и сама виновата, но мама, как человек, который в свое время дочь продал за квартиру, быстро сбагрила конкурентку в Тульскую область. Даже повод подобрала приличный. Типа воспитывает она меня так, чтобы я за ум взялась. За ум, блин! Как будто она сама в этом что-то понимает.
Короче дело было так. После полугода страданий в Академии сельского хозяйства, куда меня вынудили поступить родители, я осознаю что сильно ошиблось в выборе будущей профессии. И мне нужно время чтобы подумать, кем мне лучше стать. А учитывая, что мои интересы достаточно разнообразны, начиная от китайской мифологии, заканчивая изучением горных пород Урала, то нужно время чтобы познать себя. Да и клуб сам в себя не сходит. Равно как и музей, выставки и кафе.
Почему-то маму мое решение поставить обучение на паузу приводит в негодование. То есть то что она сама швея при маме-профессоре, это нормально, а мне годик поискать себя никак нельзя? И на сорок дней любимой бабушки она решает что самое время обсудить мой поступок с многочисленной родней. Все как раз утомились поминать Серафиму Альбертовну, а шоу хочется.
— Что у тебя с учебой? — начинает мама.
— Ничего. Нет никакой учебы, — спокойно объясняю очевидное, повторенное раза три до этого.
— Значит ты бросила институт? — вопрошает. Началось… Сейчас будет драматическое представление. Благо за столом печальные родственники, тети и дяди, пришедшие поддержать маму. А поминки — это всегда масса событий. Все смотрят на нас с интересом. А мне между прочим восемнадцать, и я имею право на взвешенные самостоятельные решения, — Ты сейчас же восстановишься, или…
— Или что? — вскидываю брови.
— Поедешь жить в село.
— В Жупень, ага, — киваю. Да щас! Это вы поедете в эту дыру. А я девушка высокого полета.
— Ты там прописана, у бабушки. И раз ты не учишься и не работаешь, то, значит, поедешь туда… Ее соседка долго за хозяйством ухаживать не будет, даже за деньги! К тому же ты уже совершеннолетняя, а бабушка очень хотела чтобы ты продолжала ее дело.
А вот это уже совсем издевательство.
— Какое дело? Стать профессором философии или лохов разводить на деньги?
— Инга, ты все понимаешь, — качает головой мама. А ведь когда бабушка только объявила, что у нее третий глаз открылся, вся семья лежала в обмороке. Теперь же, когда речь зашла о том, кого выселять из элитной недвижимости, начинается: продолжай дело бабушки, гадай, проклинай, порти…
— Ты же шутишь, правда?
Смотрю на мать, на цокающую языком родню… Хоть в академию восстанавливайся! В лабораторию белого люпина, будь он проклят. Повисает пауза. На одной чаше весов — это продолжать страдать в стенах альма матер, а на другой — в Жупени с курами гавно клевать. Оба варианта так себе. Между тем в беседу слезает отец. Подбоченившись, он выдает свой вердикт.
— Хватит спорить, Ингеборга! Чтобы завтра тебя тут не было! А билет я тебе купил.
