Альберт Иванов - Опасные странствия Хомы и Суслика (сборник)

Не знал Суслик, когда он точно родился. В какой день и месяц. Год он знал, конечно. Примерно.

Хома любил повторять, что Суслик моложе его. На целых полгода. Казалось бы, можно и высчитать. Но невозможно. Тут надо умножать, вычитать, делить и отнимать. И даже прибавлять. Запутаешься!

Да и Суслик не очень-то верил, что Хома настолько старше. Ему, видать, просто удобней так выхваляться. А поди проверь.

И всё-таки день рождения Суслика необходимо было узнать. Чтобы отпраздновать. Чем больше праздников, тем веселее!

А поскольку бедняга Суслик не помнил, этот день пришлось выбирать Хоме. Разумеется, с помощью капризного Суслика. Без него, к сожалению, не обойтись. А неплохо бы.

Ещё и Ежа на совет позвали. Он-то и впрямь старше всех. Подскажет.

Зиму они сразу отвергли. Зимой они спят. Спячка. И у Суслика, и у Хомы, и у Ежа. Как отпразднуешь? Во сне? Причём крепком-крепком!

– Так, – рассуждал Хома, – в конце марта мы вроде бы просыпаемся…

– Именно вроде бы, – заметил Суслик. – Я до апреля сплю. До конца апреля, – скромно потупился он.

– Верно, – согласился Хома. – Ни март, ни апрель не годятся. Только проснулся и – бац! Все запасы кончились, на полках пусто. Может быть, в мае отпразднуем? Выбирай день!

– В мае? Всю жизнь маяться буду. Слышал о такой примете?

– Верно, – опять сказал Хома. – А чем июнь тебе плох? Запасёмся как следует вкусненьким и… Ну, скажем, двадцать второго июня – идёт?

Старина Ёж вздрогнул.

– Нельзя, двадцать второго июня война началась. Слышал я от древнего Ворона.

– Война тоже плохая примета, – озабоченно кивнул Суслик.

– А если июль? – задумчиво произнёс Хома. – Нет. Июль – середина лета. И без тебя забот много!

– Самая трудовая пора, – солидно подтвердил Ёж.

– А чего вы?.. Мне июнь очень нравится, – застенчиво признался Суслик. – Пусть в начале июня – значит, в начале лета. Хорошо!

– Ладно, – устал выбирать Хома. – Давай пятого июня – и всё!

– Почему – пятого? – фыркнул старина Ёж.

– И почему не шестого июня? – возразил Суслик.

– Шестого июня Пушкин родился. Любой школьник знает, – отмёл возражения Хома. – Вспомни праздник в деревне. Все собираются у школы и весело стихи читают!

– Мне годится, – внезапно заявил лучший друг Суслик. – Тебе жалко, что все веселятся шестого июня?

– Путать будем, – ответил Хома. – Пятого так пятого. Скажи я – четвёртого июня, – всё равно бы спорили. Решено, и хватит.

Суслик и Ёж, подумав, согласились. Тоже начало лета. Да и вообще замечательно, что Суслик раньше Пушкина родился!

– А салют будет? – внезапно поинтересовался Суслик.

– Какой?

– Праздничный…

– Посмотрим, – уклонился от прямого ответа Хома.

– А подарки? – затаил дыхание лучший друг. – Подарки будут на мой день рождения?

– Какие подарки? – отмахнулся Хома. – Мы тебе пока лишь день выбрали.

– Так ведь сегодня – третье июня, – важно сказал Суслик.

Хома схватился за голову.

– Угораздило нас!.. Лучше бы тебе зимой родиться, – пробормотал он. – Я-то думал, ещё далеко.

– Близко, – озаботился старина Ёж. – Давно пора готовиться.

– Ох! – вздохнул Хома. Не любил он хлопот. Особенно праздничных.

Однако пришлось постараться.

И постарался. Весь вечер накануне события он зачем-то рогатку делал. Это Суслика пугало. А на все расспросы Хома лишь улыбался. Это Суслика успокаивало.

И наступил долгожданный день. День заново рождённого Суслика.

Конечно, подарков ему понанесли. Вкусных. Да столько, что они самого Суслика чуть из норы не выперли! Расщедрились Заяц и Ёж.

Зато Хома без всяких гостинцев пожаловал. С рогаткой. Вошёл бочком – чужие подарки мешали. Один лишь Зайцев капустный кочан чуть ли не полноры занял.

– Уже стемнело, – странно сообщил Хома.

– Только тебя и ждём, – обиженно подтвердили хозяин и гости.

– Все на луг! – неожиданно скомандовал Хома. – Сейчас тако-о-е будет!

Чем хорош Хома, что ничего зазря не обещает. Он всегда обещает даже меньше того, что будет. Все повалили наружу.

– Ты про салют говорил? – шепнул Хома на ухо другу.

– Говорил… – шмыгнул носом Суслик.

– Тогда вон туда отойди, – приказал Хома. – Оттуда виднее.

Отошёл несмело Суслик.

И ведь что за совпадение! Там, рядом, в густом бурьяне Лиса пряталась. В засаде сидела. Прослышала она про день рождения Суслика. И подумала: «Уж кого-нибудь из гостей и сцапаю на радостях!»

Но не думала и не гадала Лиса, что сам Суслик прямо к ней пойдёт. Заново рождённый! Приготовилась она к прыжку. И…

И вдруг – заложил Хома в рогатку горсть искристых угольков. И пальнул вверх!

Так и села Лиса на хвост, глядя на россыпь огней.

– Ура-а! – закричали все. Громче всех кричал изумлённый Суслик.

И тут несколько огоньков, описав дугу, упали на лисью шубу. Как завизжит Лиса:

– Горю! Горю! Горю-ю!

Все остолбенели. Даже салютчик Хома.

– Полыхаю-ю!

Кинулась чертомётом Лиса прочь, с ужасом отряхиваясь на ходу.

– Горю-ю-ю-ю-ю… – долго и очумело затихало вдали.

Да только это не угольки были, а жучки-светлячки. Крупные.

Надолго запомнился всем день рождения. И Суслику. И друзьям. И Лисе!

Такое торжество не часто бывает. Значит, правильно пятое июня выбрали.

И Пушкин не в обиде.

Всем известно, что с улыбкою легче жить. Точнее, прожить. Тот, кто улыбается, всем приятен. Значит, плохого не замышляет. А то и, глядишь, вдруг что-то подарит.

Симпатия возникает. Доверие. И без подарка. Хотя с подарком лучше.

Решил однажды Хома всё время улыбаться. И тебе веселее, и другим.

Улыбка вообще красит всех. Любого страшилу.

– А тебя – тем более, – сияя сказал он Суслику. – Запомни, улыбчивых всегда хорошо принимают. Любую чушь говори – согласятся. И по плечу похлопают. Как своего.

– Верно, – сразу согласился Суслик. – Я в деревне, сам знаешь, иногда телевизор смотрю. Через окна. С заборов. Там начальника одного – поглавнее Медведя нашего! – часто показывают. Он про всякие ужасы, беды, несчастья болтает, а у самого улыбка шире плеч. Ему за это всё прощают. Можно и я с улыбкой ходить буду? – уставился он на Хому.

– Нет уж. Рад на готовенькое? – рассмеялся Хома. – Я первый придумал!

И стал он всем улыбаться. Всегда и везде. В любом месте. К месту и не к месту. Забежит к Зайцу и весело говорит:

– Слышал? Белка не рассчитала прыжок и свалилась на пришлого Кабана.

Заяц тоже вроде бы улыбнётся. А Хома радужно продолжает:

– Он её чуть не затоптал. Еле спаслась! – И сияет, будто его одарили. Пучком земляники. Большим.

И затем бодро, с новой улыбкой:

– Чего притих? Ты чего-то плохо выглядишь! Заболел, что ли?

– Ничего подобного, – пугается Заяц-толстун. – А не то бы я похудел!