Вдали послышался вой сирены.
Джош глубоко дышал, прижимаясь лицом к стеклу. Его взгляд скользил по кирпичным фасадам квартала, где они с Хоуп поселились год назад. По пустой улице заметались синие и красные блики, озаряя комнату, перед дверью дома остановился маленький фургон.
На счету была каждая секунда.
– Джош, мне пора сделать… – послышался умоляющий голос Люка.
Обернуться и взглянуть в лицо любимой женщины было выше его сил.
– Джош, – прошептала Хоуп, когда ей в вену вошла игла, – не смотри, не нужно, нам с тобой всегда хватало молчания.
Джош подошел к кровати, наклонился к Хоуп и поцеловал ее. Она приоткрыла бескровные губы.
– Мне так повезло, что я познакомилась с тобой, Джош, – произнесла она с улыбкой и закрыла глаза.
В дверь постучали. Люк встал и впустил бригаду: двух санитаров с носилками и врача, который сразу бросился к изголовью Хоуп и стал мерить ей пульс. Потом, вытянув из чемоданчика ворох шнуров и электродов, он принялся прилаживать их к ее груди, запястьям и лодыжкам.
Взглянув на бумажную ленту с кардиограммой, врач подал знак санитарам. Они подставили носилки, подняли Хоуп и уложили ее на ледяной матрас.
– Надо торопиться, – сказал врач.
Джош смотрел, как уносят Хоуп. Он хотел ехать с ними, но Люк его удержал и, не выпуская его руку, подвел к окну.
– Ты действительно считаешь, что все получится? – спросил Джош еле слышно.
– За будущее не поручусь, – ответил Люк, – но сегодня вечером мы совершили невозможное.
Джош смотрел сверху на улицу. Санитары задвинули носилки в фургончик, следом за ними туда залез врач. Дверцы захлопнулись.
– Если этот доктор о чем-то догадался… Я никогда не смогу тебя отблагодарить.
– Это вы двое – ученики чародея, а у меня скромная роль. То немногое, что я сделал, было ради нее.
– Ты сделал самое главное.
– Только если ее теория верна… Будущее покажет, так ли это.
1
– Почему ты вечно на себя наговариваешь? Поразительно, что такая девушка, как ты, настолько в себя не верит. Или это военная хитрость?
– При чем здесь хитрость? Только ты и мог сказать такую глупость!
– Может, ты просто напрашиваешься на комплименты?
– Ага, значит, я права! Если бы я была красавицей, тебе бы в голову не пришло, что я нуждаюсь в комплиментах.
– Ты меня достала, Хоуп. Самое неотразимое в тебе – твой ум. Таких странных девушек я еще не встречал.
– Когда парень называет девушку странной, обычно это означает, что она дурнушка.
– Как будто нельзя быть одновременно красивой и странной! Если бы я посмел такое утверждать, ты обвинила бы меня в сексизме и в мачизме.
– А еще в том, что ты законченный кретин. Ничего, у меня есть право так говорить. Эта Анита, как она тебе?
– Кто такая Анита?
– Не прикидывайся!
– Она была не со мной! Мы оказались на соседних местах, вот и обменялись мнениями о фильме.
– Какие мнения можно составить о фильме, сюжет которого сводится к погоне продолжительностью в час двадцать и к трогательным объятиям в конце?
– Ты мешаешь мне работать!
– Ты битый час таращишься на ту брюнетку, что сидит в дальнем конце читального зала. Хочешь, я тебе помогу? Попрошу у нее номер телефона, спрошу, не замужем ли она, скажу, что мой приятель мечтает сводить ее на архаусный фильм. «Великая красота» Паоло Соррентино, шедевр Висконти, старая лента Фрэнка Капры… что ты выберешь?
– Я правда работаю, Хоуп, и не моя вина в том, что эта девушка попадает в поле моего зрения, когда я думаю.
– Тут я с тобой согласна: когда человека настигает любовь, глупо винить в этом попутный ветер. Кстати, о чем ты думаешь?
– О нейромедиаторах.
– А, о всяких норадреналинах, серотонинах, допаминах… – принялась насмешливо перечислять Хоуп.
– Помолчи немного и послушай меня. Уже признано, что они способны мобилизовать мозг на определенные действия, усиливать внимание, память, влиять на циклы нашего сна, на наше пищевое и сексуальное поведение… Например, мелатонин играет важнейшую роль в возникновении зимней депрессии.
– Лучше подскажи, какой нейромедиатор вызывает летнюю депрессию в тот момент, когда надеваешь купальник. Я сразу же выдвину тебя на Нобелевку!
– Что, если молекулы действуют двояко? Предположим, нейромедиаторы накапливают информацию о том, как они воздействуют на нас в течение жизни. Представь, а вдруг они играют роль частиц живой памяти и накапливают все наши достижения, формируя и меняя наш характер? Никто не знает, где именно в мозгу гнездится наше самосознание – то, что превращает каждого из нас в уникальное существо. А теперь предположим, что нейромедиаторы, совсем как сеть информационных серверов, тоже образуют сеть, а она и есть человеческая личность!
– Блестяще! Даже гениально! Как же ты намерен это доказать?
– Зачем, по-твоему, я занимаюсь наукой о нейронах?
– Чтобы соблазнять девушек! Уверена, первый же профессор, которому ты поведаешь о своих революционных идеях, предложит тебе переквалифицироваться в юриста, филолога, в кого угодно, лишь бы ты больше не болтался среди его студентов!
– А вдруг я прав? Ты понимаешь, какие могут быть последствия?
– Если представить, что твою туманную теорию удастся обосновать, а в один прекрасный день расшифровать содержащуюся в этих молекулах информацию, это обеспечит мгновенный доступ к человеческой памяти.
– И не только: еще можно будет ее переписывать и – почему нет? – воспроизводить человеческое сознание в компьютере.
– По-моему, кошмарная идея! Собственно, зачем ты со мной об этом толкуешь?
– Чтобы ты подключилась к моему проекту.
Хоуп расхохоталась так громко, что соседи по читальному залу укоризненно на нее покосились. Смех Хоуп всегда улучшал Джошу настроение. Даже когда она поднимала на смех его самого, что случалось нередко.
– Для начала угости меня ужином, – зашептала она. – Только чтобы никакой несъедобной дряни с доставкой на дом! Я про настоящий ресторан.
– Давай ненадолго отложим, а? Сейчас я на мели, но к концу недели ожидаются кое-какие поступления.
– От твоего отца?
– Нет, я подрабатываю репетитором, натаскиваю одного балбеса, родители которого воображают, что он в конце концов возьмется за ум.
– Ты злобный сноб. Ладно, я сама заплачу.
– На таких условиях я, так и быть, согласен пригласить тебя на ужин.
* * *
Джош и Хоуп познакомились на первом курсе. Дело было ранней осенью, Джош и Люк курили на краю лужайки не очень законную сигарету, одну на двоих, и делились своими любовными разочарованиями. В нескольких метрах от них, прислонившись к стволу вишни, сидела Хоуп и готовилась к занятиям.
