Холодный всплеск привёл Иакова в чувство. Нечистоты текли по лицу отступника, перемешиваясь с кровью из рассеченной брови. Это несколько отрезвило юношу. Он поднял безнадёжный взгляд на своих ненавистных мучителей. Обречённый, он мечтал лишь о скорейшем прекращении своих истязаний. Волосы в колтунах, позорное сабенито еретика покрылось грязью и местами накрахмалилось от крови, ребро сломано, да и с ногой что-то неладно.
Иаков с трудом находил в себе силы на то, чтобы просто стоять, не говоря уже о том, чтобы держаться ровно. После нескольких дней без сна и еды, сопровождающихся допросами, пытками и избиениями, это само по себе являлось достижением.
– Пришёл в себя? – неспешно перебирая в холёных руках лакированные вишнёвые чётки, промолвил лоснящийся отец—экзекутор с безучастным взглядом. – Так—то лучше. Не сметь терять сознание, когда к тебе обращаются.
Сглотнув, Иаков повёл взглядом припухших от побоев глаз по ненавистным и презираемым лицам: жирный отец—экзекутор с обрамленной белыми, как снег, волосами тонзурой; двое узколобых монахов—фанатиков; безразличный ко всему происходящему секретарь, ведущий протоколы дознаний; разномастные свидетели, в том числе – бывшие друзья; да безмолвная охрана церковной тюрьмы с исполнительным палачом впридачу.
Страшно было подумать, что эта работа стала для некоторых людей рутинной – за последнее время было замучено и сожжено столько народу, что теперь уже, за исключением особых случаев, секретарь даже не утруждал себя необходимостью подробно записывать имена и причины наказаний – просто указывал: «обвиняемый номер такой-то».
Народ обогащался, сдавая друг друга в лапы церковников, с именем Господа на устах вершились великие злодеяния.
Тем, кто побогаче, папские представители продавали особые лицензии, защищающие от преследования Святым отделом расследований еретической греховности>2.
Хотя какие могут быть гарантии, если даже государи, архиепископы и кардиналы боялись быть перемолотыми, ненароком оступившись и встряв меж жерновами Святой Инквизиции?
Давеча на костре сожгли семилетнюю ведьму, нательный крест которой несколько отличался от прочих.
В своё время, когда Иаков с сомнением вопрошал отца Себастьяна, каким образом эти зверства могут быть оправданы с точки зрения Священного Писания, тот вновь и вновь повторял: «Мальчик мой! Только не вздумай заикнуться об этом кому-нибудь другому! Разумеется, не всякое заблуждение уже есть ересь, однако именно на таких сомнениях и колебаниях она и пускает корни в сердца с неокрепшей верой! Истинно говорю тебе, что первым инквизитором был не кто иной, как Сам наш Создатель, а первыми еретиками-отступниками – наши с тобою далёкие предки, Адам и Ева. А как же ты думал иначе? Сперва Он позволил им выступить с оправдательной речью, допросил их, затем справедливо наказал, отлучив от Рая и надев на них первые в истории сабенито – кожаные одеяния, приговорив в поте лица добывать хлеб свой насущный, в муках рожать детей своих и испытывать животный страх пред смертью. Люди справедливо наказаны войнами, холодом, голодом, междоусобицами и болезнями. Даже жизнь самых праведных из нас полна терзаний и тяжких испытаний. Но если с прародителями Он поступил так строго и справедливо, чего уж удивляться суровости в отношении их неразумных чад, потомков, проповедовавших отступничество и склонявших правоверных к ереси? Удивляться мировому потопу, при котором погибло всё человечество, кроме Ноя с его семейством? Сожжению грешников дождём из огня и серы в Содоме и Гомморе>3? Гибели египетских первенцев? Или евреев, роптавших на Моисея в пустыне? Разве змеи не жалили малодушных в пути>4? Разве не погибли десятки тысяч жителей Вефсамиса, заглядывавших в ковчег Господа? Да, сказано «не убий», однако необходимо разделять общие и частные указания. Разумеется, кровопролитие – это всегда худое дело, однако же следует помнить и о том, что человека заповедовано убить за мужеложство, скотоложство, кровосмешение, идолопочитание и занятия колдовством. Сказано ведь: «Если будет уговаривать тебя тайно брат твой, сын матери твоей, или сын твой, или дочь твоя, говоря: «пойдем и будем служить богам иным, которых не знал ты и отцы твои..,» – то не соглашайся с ним и не слушай его; и да не пощадит его глаз твой, не жалей его и не прикрывай его, но убей его; твоя рука прежде всех должна быть на нем, чтоб убить его, а потом руки всего народа»>5. Самсон убивал филистимлян, и Давид—Царь основал свою небольшую империю, покорив врагов колен израилевых. Наши святые отцы – просто продолжатели дел».
Иаков удручённо вздохнул. Отец Себастьян всю свою жизнь с малых лет посвятил религии. Но с недавних пор сам пострадал как еретик, несмотря на всё своё рвение, уважение к Святой Инквизиции и ультраконсервативный настрой.
Заступился за свою прихожанку, обвинённую по ложному доносу в колдовстве. Старик знал её с малых лет, сам крестил, окуная в купель, и отмечал в ней особую набожность среди молодых прихожан…
– Итак, – надменно-суровый голос ненавистного экзекутора возвратил юношу из трагических воспоминаний в не менее трагичную действительность. – Мы взывали к остаткам твоего поддавшегося искушению разума, предлагая отречься от своей ереси, в случае чего ты мог бы рассчитывать на снисхождение и епитимью. Однако ты был глух и упрям, как осёл. Ежели ты и в третий раз будешь упорствовать, то, к моему величайшему сожалению, мы будем вынуждены признать тебя упорным еретиком и отлучить от лона Матери—Церкви. А в этом случае, поскольку ты более не будешь являться правоверным католиком, наша юрисдикция не будет распространяться на твою персону и нам ничего не останется, кроме как выдать тебя светским властям ut populi errata inquirant et corrigant>6…
– Debita animadversione puniendum>7, – молитвенно вознеся руки, с напускной лицемерной жалостью изрёк один из монахов.
– А они не отличаются нашим ангельским человеколюбием, несмотря на все наши просьбы, – продолжил отец—экзекутор.
– Человеколюбием? – осмелившись подать голос без соответствующего разрешения, Иаков не то улыбнулся, не то оскалился, но в любом случае это смотрелось невесело. —Мне даже не зачитали обвинения.
– Нет, вы только посмотрите, да он над нами просто издевается! – вознегодовал второй монах, вложив руки в просторные рукава своей широкой рясы, кое-как опоясанной верёвкой поверх необъятного брюха.
– До этого у тебя уже были две тайные аудиенции, на которых ты мог честно во всём признаться и отречься от своей богомерзкой ереси. Теперь же ты предстал пред официальным трибуналом и обязан покаяться в содеянном перед собравшимися здесь на слушании порядочными богоугодными людьми. Либо погубить свою бессмертную душу окончательно и бесповоротно, повторив перед ними ту ересь, которую проповедовал. В любом случае секретарь передаст им протокол и попросит подписать факт ознакомления… – заученно повторил инквизитор давно приевшуюся за время службы тираду.
