Недавно Масаэ, жена Дзико, сделала перманентную завивку. Ту самую, что сейчас в моде – с завитыми спереди прядями. Родившаяся в 30-м году эпохи Мэйдзи (1897 год) и потому ныне сорокатрехлетняя Масаэ от этого стала ещё безобразнее. Иначе говоря, это был откровенный перебор.
Когда-то она даже делала операцию по увеличению носа. Нос стал настолько высоким, что казался почти европейским, но глаза при этом стали раскосыми, и ни капли привлекательности это ей не добавило. Более того, глядя в зеркало, она и сама находила своё лицо отталкивающим. Только через три месяца она начала понемногу привыкать к своей новой внешности, как вдруг воск на носу начал плавиться. Всё то лето ей пришлось провести в мрачном настроении. Говорят, операция обошлась ей в пятьсот иен.
Её утешала лишь собственная теория о том, что для добровольного участия в таких передовых медицинских процедурах, как резекция яичников или ринопластика, требуется немало медицинских знаний, смелости и решительности. В окружении Масаэ собрались жалкие люди, которые даже прививок боятся. Именно этот факт всегда придавал ей неоправданно много храбрости. Презрительно глядя на невежд, она, можно сказать, шла в авангарде прогресса. Всё это было связано с тем, что в молодости – если точнее, с восемнадцати до двадцати одного года, в общей сложности четыре года – Масаэ работала акушеркой-практиканткой и медсестрой в университетской больнице при Киотском медицинском институте.
В те времена с ней приключился скандал. Не то чтобы романы – скорее, интрижки с молодыми ассистентами, только что окончившими вуз. Будучи образованными юношами, они вызывали у неё уважение, и когда они к ней приставали, она не сопротивлялась. Так было всегда – из-за её богатого любопытства. Молодые люди, должно быть, здорово экономили на посещениях кварталов вроде Миягава-тё. Более того, они даже получали от неё кое-что сверх того. Поскольку их было не один и не два, будь она красавицей, в больнице наверняка бы случались кровавые разборки. Но шумиха вокруг этого оставила в её памяти сладкие воспоминания, которые до сих пор грели сердце этой уже не слишком молодой дамы. Можно сказать, её опыт стал одной из причин тяги ко всему медицинскому.
Несколько лет назад, родив четырёх дочерей и наконец-то наследника – пятого ребёнка, сына, – Масаэ специально легла в Киотский медицинский институт, чтобы сделать резекцию яичников для контрацепции. Однако ни одного знакомого врача там не оказалось – только один охранник, лысый, которого она смутно припоминала. Тот удивился, получив от неё пятиеновую купюру без лишних слов, и сказал: «Ну ты даёшь, мадам! Видать, здорово выбилась в люди!». Лишь это слабо оправдало её ожидания. Но сильнее, чем чувство ностальгии по прошедшим двадцати годам, было осознание того, что за это время бывшая акушерка-практикантка превратилась в жену миллионера. Если бы не знакомые, кто бы ещё удивился этому факту?
Резекция яичников лишила её и без того слабых признаков женственности, но в целом её положение жены миллионера и так уже кое в чем пошатнулось. Однако на этот раз перманентная завивка окончательно закрепила её уродство, как громко обсуждали окружающие.
«У моей дочери уже подходящий возраст для поиска жениха, да и мои знакомые теперь уже, наверное, другие. Если я и дальше буду делать старомодные причёски, это только повредит замужеству дочери. В наше время, если не сделать хотя бы перманент, с людьми из хороших семей и не пообщаешься. Да и вообще, говорят, если один раз сделать хорошо, хватит на полгода, а выходит дешевле, чем постоянно ходить к парикмахеру. Вот я и подумала…».
Так оправдывалась Масаэ. До этого она говорила «я», но теперь вдруг резко перешла на более изысканное «мы», что привлекло внимание окружающих, особенно её золовок. Пытаясь понять причину такой перемены, они кое-что заподозрили.
