Урок приближался к концу. Оставалось, по моим расчетам, около десяти минут до долгожданного звонка. В тот день предпоследним – пятым – уроком у нас была алгебра. А предмет этот, как известно, очень сухой и тоскливый (во всяком случае, для меня). Да еще и оказалось: сидеть нам придется вместе с 7-м «Г», потому что заболел учитель физкультуры и «гэшек» отправили к нам, чтобы им не пришлось болтаться без дела целый час (у них алгебра должна была быть шестым уроком). Все это не прибавило мне хорошего настроения – чего уж приятного тесниться вместе с другим классом на таком трудном предмете! Я его не люблю – скучища, по-моему, страшная… Но самое противное заключалось в том, что именно в 7-м «Г» учится Ленька Щукин – давнишний мой и Светкин враг. Светка Ковалева – это моя подружка. Мы с ней знакомы давным-давно, живем в одном подъезде и учимся в одном классе. Светлана, в отличие от меня, не считает точные науки нудными. Она, наоборот, любит их и просто обожает решать всякие задачки и примеры. Вот и тогда Ковалева сосредоточенно строчила в своей тетрадке, накрутив на палец светлый локон (это ей помогает думать). А мне заниматься математикой было уже совсем невмоготу. Хотелось другого, более приятного. Например, вспомнить наши потрясающие приключения.
Признаюсь, вам, очень увлекательно было в тот серенький октябрьский день, еле досиживая последние минуты до звонка, прокручивать в памяти июньскую историю. Глядя в окно на голые деревья под дождем, я с восторгом представляла себе то, что было летом: залитый горячим солнцем двор, голубей в синем небе, нашу со Светкой тайну, поиски разгадки странных событий, Сашку Иноземцева, убегающего от Севы, противного Щуку, извивающегося в лапах гигантской мыши и еще многое, многое другое. Эту историю я уже рассказала в повести «Не входи в стеклянный дом или Удивительный июнь». Надеюсь, вы ее прочитали, а потому уже хорошо знакомы со мной – Ирой Костиной, моими друзьями – Светкой и Сашкой, а также с нашим общим недоброжелателем – Ленькой по прозвищу Щука. Как нарочно, все мы четверо на том памятном уроке собрались в одном душном полутемном классе. Я развлекалась воспоминаниями, Светка и Сашка упорно решали в своих тетрадках трудные примеры, а Щукин – будь он неладен! – с убитым видом стоял у доски. Он вертел в пальцах мел и с надеждой смотрел на ребят из своего класса, расположившихся в ряду у двери, – вдруг кто-нибудь подскажет? Но нет – никто из них не хотел подавать Леньке ни единого знака, не говоря уже о моих одноклассниках. Щуку, ясное дело, ребята терпеть не могли за его подлость и злобу. Он переминался с ноги на ногу, крутил рыжей патлатой головой, пытаясь уловить хоть слово, хоть намек, которые спасли бы его от неминуемой «двойки». Тщетно! Пример на доске так и оставался нерешенным, а Щука все больше бледнел, предчувствуя близкий крах. А этого ему очень не хотелось!
После тех недавних летних событий, когда Ленька в компании жуликов чуть не обворовал чужую квартиру (и только наше тайное вмешательство – вместе с Марьей Степановной – помогло предотвратить преступление!), Щука несколько притих. Его с Севой не осудили как малолетних, а Старого, главаря шайки, посадили в тюрьму. Анатолий Иванович долго болел после «подвигов» своего сыночка. Щукина-старшего нам было очень жаль: он хороший, справедливый человек – не то, что Ленька. Когда Анатолий Иванович вышел из больницы, он за своего ребенка «взялся». Так, во всяком случае, уверяла соседок Ленькина мать, Зоя Егоровна, – толстая жеманная тетка. Уж не знаю, в чем конкретно заключалось «взятие» Щуки, но противный мальчишка (о, счастье!) оставил нашу троицу в покое. Меня и Светку он перестал звать «ботаничками», не лез больше в драку. Забавно, что Ленькины прихвостни – Мухин и Акимов – тоже обходили нас стороной. Впрочем, и от самого Щуки они держались теперь подальше – наверное, родители запретили им водиться с несостоявшимся вором. Таким образом, незадачливый Щука остался один: никто во дворе не захотел общаться с подлецом (все слишком хорошо знали, что он за птица). Малыши при его приближении дружно разбегались, а ребята постарше просто игнорировали Ленькино присутствие. Поэтому Щука, как пай-мальчик, кругами ходил по двору или чинно восседал на лавочке у подъезда. Смотреть на это было очень смешно и непривычно. Надо сказать, что именно эту потешную картину – «примерный Ленечка» – давясь от смеха, показала мне с балкона Светка, когда я, вернувшись вместе с родными из поездки в Геленджик, первым делом примчалась на пятый этаж к подружке. Мы не виделись целый месяц и на радостях обнялись. Ковалева вернулась домой тремя днями раньше меня (она побывала с родителями на Алтае, а потом еще гостила в деревне у своей бабушки Лизы).
– Ну, что? – спросила я у подружки после первых веселых восклицаний. – Какие тут у вас новости?
Светка хихикнула и посмотрела на часы. Потом сказала:
– Пора! Наступил час икс, – и, схватив меня за руку, потащила на балкон.
Я увидела, как из своего подъезда солидно вышел Щука и, шествуя мимо старушек на скамейке, кивнул им, здороваясь. Те сначала замерли при его появлении, но на приветствие ответили (видно было, как они одновременно открыли рты). Проводив Леньку глазами, бабульки опять оживленно заболтали, сблизив головы.
– О! – удивилась я. – Щука исправился? Это и есть главная новость?
Подружка захохотала и кивнула, показывая рукой вниз. Это означало, конечно, что я еще не все видела, а потому не стоит отвлекаться от интересного зрелища. Я снова стала наблюдать за Ленькой и – не пожалела потраченного времени! Неторопливо пройдя мимо гревшейся на солнышке собаки (при этом, представьте, не пнув ее, как обычно!), Щука уселся на нашу любимую лавочку под тополями и достал из кармана… книжечку. Потом раскрыл ее и углубился в чтение.
Поверьте, я чуть не выпала с балкона. Подружка даже присела от смеха при виде моих выпученных глаз. Потом сказала:
– Да ты, Ир, особо-то не удивляйся. Это, как говорит Санек, один гон. Я Щукины выходы уже четвертый день наблюдаю. Ленечка каждый раз появляется на скамейке ровно в три часа и делает вид, что читает.
– Делает вид? – удивилась я. – Ты уверена?
Светка презрительно сощурилась и указала пальцем вниз:
– Да ты посмотри внимательно. У него книжка – такая маленькая! – на самом начале открыта. А чего там читать-то несколько дней? Ее всю можно за два-три часа глазами пробежать, а он, смотри, перелистнул от силы три страницы. Картину он гонит, я же говорю. Надо ему соседям показать, какой он теперь стал хороший мальчик. А то родители, наверное, пилят его, чтобы он исправлялся – ну, после известных июньских событий.
