Осень в фиолетовых чернилах
Как давно за чередою дел,
Осени не пел я дифирамбов,
Ни хореев не было, ни ямбов,
И запас словарный опустел.
В парке заскрипел аттракцион,
Звякая цепями, завертелись
Памяти рифмованной, качели,
И спугнули заспанных ворон.
Нагнетая атмосферный фронт.
Осень не жалеет ярких красок
И советский, допотопный зонт,
Весь в кленовых красно-жёлтых
кляксах.
Образы кругом – бери в запас,
Только надо лучше приглядеться,
Сразу в брызги разорвётся сердце,
И стихи с листа, как первый раз.
Ни блокнот не нужен, ни перо,
Осень в фиолетовых чернилах,
Ароматом ветра заманила,
И взлетели в небо пара строф.
Казалась вечностью заря когда то,
А день пронесся птицей меж туч.
И сколько мне осталось до заката?
За горизонт лишь пару раз шагнуть…!
Кого мне ждать за призрачным порогом,
Чего увижу, не запомнив навсегда…
Что наизусть я прочитаю Богу?
Листая в памяти прожитые года.
Где красок взять для нового рассвета
И на холсте запечатлеть всю суть,
В освобожденье веря беззаветно,
Нарисовать к закату новый путь.
Река вселенной вечное движение,
Мне умысел святой не осознать…
Жизнь мимолетна, как стихотворение,
Умрет закат и вновь начнет светать.
Месяц в луже качнул нежно удочкой,
И поймал молодую звезду,
По уснувшей серебряной улочке,
Я с гулянки шатаясь иду.
Пусть все контуры города старые
И в лицо узнаю каждый дом,
Я иду с онемевшей гитарою,
А в душе пустоты только звон.
Песни пел для кого этим вечером,
За столом заказных именин?
И портвейном потом искалеченный,
Я домой возвращаюсь один.
Одиночеством наспех стреноженный,
Связок порванных чувствуя боль,
Я иду по судьбе, как положено,
Отыграв в сотый раз ту же роль.
Вивасван и Чандра (Закат)
Вивасван – одно из имен Бога Солнца
в ведической культуре.
Чандра – одно из имен Богини Луны
в ведической культуре.
Вивасван промчится в колеснице,
Ослепив улыбкой горизонт,
И на самой огненной границе,
Лишь на миг застынет меж времён
И направит лошадей в пучину,
Заиграет красками волна,
А на смену Солнцу – беспричинно,
Заскользит красавица Луна.
Дева – Чандра грустная царица,
Воду тронет золотым веслом
И смущённо опустив ресницы,
Омовенье примет нагишом.
И качаясь на волнах скучая,
Вглядываясь в призрачную даль,
Будет ждать, как острыми лучами,
Тьму пронзит её желанный царь.
Но нашептывать ей станет ветер,
Что закон небесный нерушим,
Не судьба им быть на небе вместе —
Не достичь любви святых вершин.
Взглядом горизонт на миг окинув,
Медленно луна пойдет на дно,
Оставаться больше нет причины.
Если быть любимой не дано.
Декабрь весь в свинцовой дымке.
Ген радости в душе иссяк почти,
Рябины замороженной картинки,
Прекрасный профиль еле различим.
А снега нет, зима теперь южнее,
Европу накрывают холода,
И я на лыжах больше не сумею,
Оставить на сугробах два следа.
Земля оси своей сменила градус.,
Зачем менять ей было полюса?
Но повернуть сверх на голову надо,
Кому-то было нужно в небесах.
А снега нет, декабрь на исходе
И мягкий лёд похож на мармелад,
– Зимы не будет! – говорят в народе!
Но почему-то я совсем не рад.
Бетона слеплена стена,
Из дней вчерашних,
небезгрешных.
В ней замурованы надежды…
Душа моя обречена…
Моей печали семена,
Упали в чернозём небрежно.
С карниза млечного пути.
Я зря разбрасывая звезды,
Цеплял серебряную нить,
Играл на сердце виртуозно,
И думал спеть всегда не поздно.
Что бесконечно стану жить.
И бредилось, что я люблю,
Укрывшись образом печальным,
И все грехи враз замолю,
Крест положа на грудь сакральный,
И тайно мир благословлю,
Своей молитвою банальной.
Моей печали семена,
Упали в чернозём небрежно.
Бетона слеплена стена,
Из дней вчерашних,
небезгрешных.
В ней похоронены надежды…
Душа моя обречена…
Она не покорная времени,
И не подвластна старению,
Природа её божественна,
И знание – это естественно.
Меняя тела и облики,
То в каплях дождя то в облаке,
Ни в славе и ни бесчестии,
И знание – это естественно.
Богатств ни к чему ей, ни роскоши,
Ни доброе, ни хорошее,
Ни гения, ни сумасшествия,
И знание – это естественно.
Душа словно пламя сверкающая,
Смиренная и всезнающая,
И знание – это естественно —
Природа её Божественна!
Души забыты прежние напевы…
Души забыты прежние напевы,
И в ножнах затупился рифмы меч,
Я понапрасну разбазарив нервы,
Сутулых не расправлю больше плеч.
Чего осталось на горе признанья,
Летящий пепел солнечных стихов,
Еле заметно крыльев трепыханье,
Под тяжестью неписанных грехов.
Друзья ушли в другие измеренья,
Гитара сиротеет на стене,
Но может от печали – обостренья,
Писать стихи захочется вдруг мне.
Перо зудит в руках от напряженья,
И жадно ждёт чернила – фиолет,
Прошу у Бога каплю вдохновенья,
Но подходящих слов в запасе нет.
Поглядел на звезду я и понял,
Что её никогда не любили,
До неё миллиардные мили,
Где одна она в вакууме тонет.
Так мала по сравненью с другими,
Что почти её света не видно,
Бесконечно за это обидно,
Что никто не придумал ей имя.
В голове разрываются мысли,
Вариантов придумано куча,
Как наречь безымянную лучше,
Имена все не раз перечислив.
Быстро ночь на глазах почернела,
И тихонько звезда догорела,
Как краснела она и желтела,
Никому уже не было дела.
Поглядел я на небо и понял,
Красота не имеет названья,
Буду я любоваться мерцаньем,
И звезду эту первым открою.
Изгнана мраком из царствия снов,
В неведении чахнет пустынном.
И не напиться молитвенных слов,
И Бога не вспомнить имя.
И не нашлось ни копейки добра,
Ни крошки сухой сожаления,
На вздохе коротком она замерла,
У самого края забвения.
И в коме глубокой ни ест, ни пьет,
На вентиляции лёгких,
В упор никого не узнает,
И все тяжелее вздохи.
И в очертаниях нет краёв,
В сердце холодном пусто…
А в нацарапанном слове – любовь,
Только значение чувства.
Бродит одна среди трех миров,
По коридорам пустынным,
Не помня молитвы, живительных слов,
И Бога заветное имя.
О войне не расскажешь словами,
Разговор будет скучен и пресен.
И её не украсишь стихами,
И не сложишь счастливую песню.
И укутавшись западным ветром,
Весь пропитанный порохом едким,
Не сразишь её подвигом смертным,
Не порадуешь выстрелом метким.
И не вырвешь из адского круга,
Из шального бессмертия мая,
Закадычного, верного друга,
Что тебя, как никто понимает.
И кому это только все надо?
Позабыты и смерти, и беды.
Но брусчатка гудит от парада,
Грезя новой войной и Победой.
О войне эту правду кто знает,
Тот глазами, застывшими плачет.
И военные дни вспоминая,
Ордена свои бережно прячет.
Январского хлебнув вина,
Калина первый раз хмельна.
В снегу рубиновые грозди,
Дрожат на утреннем морозе.
В её желаньях молчаливых,
Я слышу дерзкие мотивы.
Цвета надежды – акварели,
До этого мерцали еле,
И повинуясь сердца стуку,
