Сколько раз вы говорили себе, что больше так не можете, а потом раз – и все равно смогли? Я говорю так каждый день. Каждый, чертов день.
– Да, ваше мнение очень важно для нас, – убеждала я человека на том конце провода.
– Да че, – кажется, мой собеседник харкнул, – нормально все. Работает и ладно.
– Как вы оцените качество соединения по десятибалльной шкале?
– Какой шкале? Школу я лет двадцать назад закончил и харэ, гы-гы.
– От нуля до десяти. Сколько баллов поставите связи?
– Так это… десять, че. Я особо не лазил там, у меня сын больше по тырнетам, а я так, чисто в танки погонять.
– Благодарю за ответ. Всего доброго.
– Чао, персик, гы-гы.
Я сбросила и тихонько взвыла от отчаяния. Столько времени проводить на нелюбимой работе, чтобы в конце месяца получить очередной прожиточный минимум – я так больше не могу.
Часы показали окончание рабочего дня. Я побросала вещи в рюкзак, убралась на рабочем месте и выскочила из офиса, махнув рукой на прощание тем, кто оказался не таким быстрым.
В воздухе разливался нежный запах осени и свежих булочек из пекарни напротив. Живот предательски заурчал, а сознание напомнило о неприятной цифре на весах. И о салате в холодильнике.
Голодными глазами я проводила вывеску с надписью «Свежий хлеб» и направилась домой.
Загруженная мыслями о будничных делах, я и не заметила, как свернула в другой двор. Осознала свою ошибку только перед цветными листьями, разложенными в определенном порядке – от светлого к темному.
Не соображая, словно зомбированная, вытащила телефон и направила камеру на чье-то творчество. Пара кликов – и мне есть, что выставить в соцсети.
В поисках одобрения и славы мы готовы лезть на вершину Эвереста или спускаться в Мариинскую впадину, лишь бы получить заветные сердечки в интернете. Совершенно забыв о том, что нас действительно интересует.
– Нравится? – рядом со мной встал парень. Рыжий, как эти листья, усыпанный веснушками еще и лопоухий – собрать полную внешность деревенского простачка все-таки достижение. Он поправил темно-зеленую шапку, спавшую на лоб, и шмыгнул носом.
– Да, необычно, – ответила я, – даже сфотографировала.
– Это просто порядок, – пояснил он, – смотри: все листья рассортированы по цветам.
– Я заметила. Как тебя зовут?
– Зефир. А тебя?
– Зефир? Тогда я Вафля, – усмехнулась я.
– Ну, Вафля так Вафля, мне не принципиально.
Я непонимающе смотрела на него. Улыбаясь, он вытащил из рюкзака термос, налил в пластиковую крышку-стакан что-то темное и спросил:
– Какао?
Качели мерно раскачивались вверх-вниз, поскрипывая несмазанными петлями. Горячее какао в кружке тихо плескалось, так и норовя вылиться. Зефир улыбался глядя на голубое небо.
– Почему Зефир? – не выдержала я долгого молчания.
– В детстве я был толстым, – смутился Зефир, – но мама говорила, что я просто мягкий. Как зефир. С тех пор так и представляюсь.
– А настоящее имя?
– Зачем? Разве мы не сможем хорошо общаться без него?
– Сможем, но… это неправильно.
– Разве не мы сами определяем, что правильно, а что – нет?
Глотнула какао и кивнула. В Зефире было больше здравомыслия, чем в нашем обществе.
– Чем ты занимаешься? – спросила я.
– Живу, – улыбнулся он, – ты задаешь банальные вопросы.
– Какие умею, – слегка обиделась я.
– Тогда давай попробую я. Что ты любишь?
– Еду, – растерялась я, – сон.
– Это физиологические потребности.
– Книги, фильмы…
– Какие?
– Ну, разные.
– Составь список из трех любимых книг. От самой трогательной до любимой.
В задумчивости притормозила ребристой подошвой на ботинках. Глоток какао помог согреться и расслабиться.
– «Властелин колец», – начала я, – ее читал мне отец перед сном по часу. Каждый день я ждала его с работы, чтобы услышать продолжение. Правда, дочитывать пришлось самой. Папы не стало. Следующая, наверное, «Мастер и Маргарита». Мысль о том, что зло не дьявол, а люди, не дает мне покоя до сих пор. А третья – это «Алиса в Стране Чудес». Ее я читаю над маминой могилой.
Зефир кивнул. Улыбка исчезла с его лица.
– Спасибо. За откровение. Иногда полезно выговориться.
Он поднялся, поправил шапку и махнул мне рукой.
– Еще увидимся, Вафля.
– Когда? – я вытащила телефон. – Скажи, как тебя найти в соцсетях, спишемся.
– Меня нет в соцсетях, – смутился Зефир. Пока я растерянно переводила взгляд с экрана на Зефира, как тот вытащил ежедневник в зеленом кожаном переплете и черную гелиевую ручку. Написал несколько слов и оторвал кусочек бумаги.
– Вот. Написал время и место. Как насчет субботы?
– Идет, – я спрятала листочек в кармане куртки, – тогда до встречи.
– Буду ждать, – он поправил рюкзак на спине и ушел, оставив меня наедине с мыслями.
Утки жадно хватали куски хлеба. Одна из них попыталась украсть самый большой, но получила гневный подзатыльник от селезня. Выронив, уточка обиженно загоготала и уплыла к другой стайке.
– Интересные создания, – Зефир протянул мне гербарий из разных листьев и сухих цветов, – чем-то напоминают людей.
– Спасибо, – я вдохнула осенний аромат, – чем займемся?
– Узнаем друг друга поближе? – предложил он и выставил локоть. Я кивнула и взяла его под руку.
Все лавочки в парке были заняты усталыми родительницами с колясками или романтичными парочками. Зефир провожал случайных гостей снисходительным взглядом, в котором я смогла разглядеть сочувствие.
– Тебе их жалко? – спросила я.
– Немного, – признался Зефир, – у каждого человека есть потенциал, который он не реализовывает. Если поначалу у людей нет средств, то потом времени. Дети, работа, кредиты… Они загоняют себя в рамки.
– Они счастливы.
– Нет. Это иллюзия счастья. Готов поспорить, что любая из родительниц готова променять эти минуты в парке, на минуты спокойного сна.
– Они любят своих детей.
– Конечно. И это правильно по меркам общества. Ведь если одна из них заявит, что не любит свое дитя, то наткнется на жесткую оппозицию в виде таких же родительниц.
– Так если все это иллюзия счастья, то в чем же оно?
– В самореализации. В совершенствовании. Когда человек растет духовно, реализует собственный потенциал, а не сидит целыми днями на скучной работе.
– А если у них нет выбора?
– Выбор есть всегда. Кто заставляет их загонять себя в угол?
– Самореализация самореализацией, а кушать хочется всегда.
– Ты мыслишь слишком приземленно. Просто представь: ты уволилась с нелюбимой работы. Чем бы ты занялась?
– Не знаю, – быстро ответила я, – я не думала об этом.
– А ты подумай, – Зефир улыбнулся и протянул мне барбариску.
Я вздохнула. Давно уже мне не задавали такие вопросы. А если честнее – никогда. Мама всегда была занята работой, чтобы прокормить дочь, бабушки-дедушки жили далеко, а друзьям интересней зависать на заброшенных стройках или возле телевизора.
