1. Глава 1. Девочка с мечтой
Поля
Щедрое солнце почти ослепило меня, когда имела смелость посмотреть на него, убирая волосы с лица. Какая же хорошая погода, последние дни было очень хмуро, а я терпеть не могу хмурые дни. Яркое солнце на фоне бесконечной голубой глади – что может быть красивее? Вид на горы и долину такой что перехватывает дыхание, но при этом родной, словно я дома. Но главное запах гор, как же его обожаю! Эта свежесть с ароматом эдельвейса просто великолепна, а когда летнее тепло спадает, в горах пахнет первым снегом что так приятно хрустит под сапогами. Зима здесь наступает намного раньше, чем в долине. Даже бесконечные леса Эльфийской империи наверняка не такие красивые как западные горы, или как их ещё называют Горы Великанов, настолько они большие.
Глубоко вдыхаю, прикрыв глаза и улыбаюсь, прекрасно зная, что лишний час на таком солнце и придётся снова сводить веснушки зельем. Деревенские говорят, веснушки — это следы от поцелуев Спасителя, у кого их много, того он очень любит. Так что дети почти все поголовно в веснушках, а мне ни одной оставить нельзя, я некромант как-никак. Папа говорит, что я своим загаром и веснушками все представление о некромантах простому люду порчу. Где бледная кожа, такая тонкая что вены видно? Где пересохшие потрескавшиеся губы и нос крючком? Хотя нет, нос крючком у ведьм, а ещё и горб, или я что-то путаю? Всегда в этих легендах плохо разбиралась, другое дело сказки и книги, старые потертые фолианты из папиной библиотеки. Вот там что только не найдешь: от подробной инструкции создания голема, до заклятий с помощью которых можно захватить целый мир! Подумать только: целый мир, а тут какие-то веснушки! Но увы не мне его завоевывать, мне бы с простейшими заклятием по левитации справиться, или хотя бы со стихийной магией.
С грустью вздыхаю и смотрю на своих новых друзей. В солнечном свете их глиняно-каменные тела смотрятся нелепо. Особенно головы големов, одному нос такой сделала, что он все время смотрит вниз, голову не может поднять. Длинные глиняные носы слегка прикрывают ту щель, которую я оставила им в форме рта, кому кривую, кому нормальную, тут уж как повезло. Вот у одного совсем нет рта, забыла сделать, мычит бедняжка. На фоне длинных глиняных носов похожих на огурцы (все в пупырышках) выпученные, как у селедки, глаза выглядят не так заметно, но смешанные чувства все же возникают. Что-то мне подсказывает, что гончар из меня получится не очень. У одного рука до колена свисает, второго надо бы прикрыть, а то я зачем-то ему хвост сделала, но прицепила его спереди — стыд то какой. Над моей лепкой големов надо будет попрактиковаться, а то стыдно будет с такой неказистой армией мир захватывать, если, конечно, мне когда-то этого захочется. Сейчас же у меня есть занятие куда интересней, чем завоевание мира. Сжимаю в руке большую раковину и прислоняю ее к губам.
- Господа твари поднятые, прошу вас соблюдать спокойствие! – протянула в ракушку, стараясь сделать такой же мерзкий голос как у той назойливой журналистки что ведет новости на яблоблюдофоне. – Мы собрались сегодня для того, чтобы сыграть в товарищеский матч по фолису. Все понимают, что такое товарищеский матч? Правильно, товарищеский означает что бьем друг другу морду только после окончания матча!
Парочка големов натужно промычала что-то похожее на «ам-ам» показывая на своих соперников по матчу — сразу видно настоящее товарищеское поведение на поле боя, точнее просто на поле для фолиса. Их соперники – несколько скелетов, дружно дернулись назад, желая побыстрее оказаться снова в матушке земле. Они даже принялись терять части своих тел, у кого-то отлетела рука, у кого нога, а кто-то все никак челюсть в густой траве найти не может.
- И так, пока некоторые теряют голову от моей неземной красоты, - комментирую как у одного из скелетов черепушка выпала и покатилась с горки вниз, долго же он ее искать будет, - я напомню вам правила игры.
Поднимаю свой рюкзак с земли, я его бросила под камень, пока делала големов. Кожаный рюкзак с кривыми карманами на заклепках и одним большим отделением сверху на завязках, украшенных серебряными бусами с рельефными рунами на них. Развязываю завязки и заглядываю в рюкзак, искомое находится не сразу. Умудрилась поцарапаться о кинжал, и чуть не раздавить мяч стопкой книг. Все же папе стоило, прежде чем создавать для меня пространственное хранилище, подумать о том, чтобы как-то закрепить его содержимое, а то ничего невозможно найти!
- Вот он! – радостно выкрикиваю, доставая небольшой мяч со спиральным рельефным рисунком. – Настоящий фолис!
Обычно фолис состоит из особого камня и металла, который не дает его заколдовать, где-то сантиметров тридцать в ширину, правильной округлой формы, пускай и украшен спиралью. Мой же фолис сделан из камня, а дети в деревне вообще играют в тот, что сделан из рыбьего пузыря, укрытого змеиной кожей, такой легкий получается мяч, что просто невесомый. Тем более никакой спиральной выпуклости в нем нет, настоящий же мяч тяжелый, благодаря чему если его разогреть он крутится очень быстро. Жаль только, что мой фолис только внешне похож на оригинальный мяч для игры, реальный после того, как его разогреть ещё и в воздух вздымается и бесконтрольно летает по полю. Однажды на игре между гномским «Великаном» и оркским «Рогоном» фолис разгорелся слишком сильно и всех участников посбивал, ходят слухи что это кто-то умудрился зачаровать мяч, который нельзя заколдовать. Говорят, что это дело рук эльфийского «Селестиала», все же они в том году стали чемпионами. Вот только эльфы последние лет десять побеждают, хотя эту игру и придумали наши маги. Как говорит папа: «Ни одна команда не может нагнуть этих ушастых!». Он у меня эльфов не любит, я же пока не знаю, как к ним отношусь, возможно, потому что ни одно и не видела в своей жизни. Ни гнома, и эльфа, ни даже обыденного василиска в модных квадратных солнцезащитных очках – никого! Я вообще ничего кроме гор и ближайшей деревушки не видела, не считая того, что в яблоблюдофоне показывают.
Грустно вздыхаю, заставляя фолис нагреться в моей руке от родового огня. Родовой огонь – это собственно огонь, в случае нашего славного рода Трут зеленого, почти изумрудного оттенка, который появляется в моем случае только когда его мысленно призову, или в случае папы как знак что я сейчас огребу и надо делать ноги. Хотя обычно, когда я замечаю его горящие глаза уже слишком поздно бежать, а все пути отступления отрезаны – папа слишком хорошо меня знает.
Мяч быстро нагрелся, и чтобы не обжечься, а точнее чтобы снова не просить папу залечить ожог, бросаю в небольшую яму, которая обозначает середину поля. Мяч начинает крутиться в пыли, обдавая все что рядом зелеными искрами с небольшим гулом постепенно ускоряясь.
