«Скелеты из шкафа»,
который нам приоткрыли
Хотим мы того или не хотим, но приходит время, и то, что еще вчера было Великой Государственной Тайной, теряет свою исключительность и секретность в силу крутых поворотов в истории государства и становится общим достоянием – было бы желание знать правду.
П. А. Судоплатов. Кремль и разведка
Как ни велик авторитет автора вышеприведенных слов, генерал-лейтенанта, в прошлом – одного из руководителей разведки советских органов безопасности, занимавшегося тайными операциями за рубежом, включая ядерный шпионаж, современная спецслужба нашпигована бесчисленным количеством приказов и инструкций с разными разрядами секретности и степенью доступа. Лукавством, мягко выражаясь, можно было бы обозначить ситуацию, выгляди она иначе.
Спецслужба – это, прежде всего, особая категория людей, сумевших за время службы впитать веками выработанную способность вести скрытный образ жизни, обратив эту скрытность даже не в манеру или стиль поведения, а в буквально инстинктивную осознанность, демонстрируя это машинально, на уровне подсознания в окружающем мире, будь то бытовуха, уличная суета либо кабинетная обязаловка.
Скрывать свою сущность, свои истинные мысли и намерения, играть вечную роль – неизбежная константа особиста, как называли их в народе.
Согласись, уважаемый читатель, у миллионов дилетантов-телезрителей открылись глаза, когда они, прильнув к экранам, взахлеб, по-настоящему впервые просвещались тайнами этого искусства благодаря враз ставшему анекдотично знаменитым бравому красавчику Исаеву-Штирлицу. Они ведь на ура и взаправду восприняли двенадцатисерийную героическую эпопею. Ничего подобного, ошарашивающего и фантастического, ни в кино, ни в литературе еще не бывало: с философскими и естественно человеческими рассуждениями, безобъяснимыми эмоцями, глубоко сердечными, искренними чувствами. Знаменитый «Подвиг разведчика» – фильм о Николае Кузнецове, сплошь состоявший из погонь и стрельбы, – был бесславно повергнут и забыт. Интеллектуалы, издревле пренебрегающие детективами, бросились в книжные магазины, но тщетно, никаких произведений Юлиана Семенова было не достать, что уж там искать ставшую враз сенсационным бестселлером книгу под скромным названием «Семнадцать мгновений весны»!
К сожалению, книг о жизни личности этой профессии в современную эпоху среди увлекательной литературы почти не встретить. Преобладает сухая и скупая документалистика, пригодная скорее специалистам, нежели широкому кругу читателей, либо мемуары полковников и генералов, особо не раскрывавших души когда-то на службе и тем более – на книжных страницах.
А вот эта небольшая книжица, которую, уважаемый читатель, ты держишь в руках, представляется мне, тебя обрадует и ты не захлопнешь ее, не отвернешься до последнего листа.
Красочным и сочным языком написанная, с захватывающим, профессионально сложенным сюжетом, с искренними и симпатичными героями, она сделана нашим земляком Игорем Поповым удивительно добротно. Без подсказки ты догадаешься, что получилось это у автора потому, что он сам прожил те события в недалеком прошлом и они оставили в его сердце неизгладимый след.
Желаю тебе, читатель, чудесного времяпрепровождения в мире авторских персонажей, а автору – новых творческих успехов и не менее ярких и захватывающих литературных находок.
Вячеслав Белоусов,
лауреат литературной премии
российских писателей «Во славу Отечества»
Старшенькие и младшенькие
Скорый поезд Приволжск – Уральск пока еще смирно стоял на своих путях и, если прислушаться, издавал звуки, похожие на те, чем какофонили его дальние родственники аж со времен гражданской войны: шелестящая симфония выпускаемого пара, удары специальным молотком путейцев по тормозным «башмакам», удивительно напоминающие звук открываемой винной пробки, и тихий шелест разговорный речи законопослушных граждан, озаботившихся временно покинуть свою малую родину. Иногда эту идиллию нарушали гортанные крики лиц восточной наружности, торопясь, тащивших за собой огромные баулы с приволжскими речными дарами, с характерным запахом продукта не утренней свежести. Вскоре это рыбное амбре пропитает состав насквозь и заставит познакомиться с собой всю путешествующую братию. На календаре значился тревожный 1994 год.
Илларион Кораблин стоял с группой незнакомых крепких ребят, скользя взглядом по лицам, которые теперь он будет ежедневно лицезреть. Случайных встреч не бывает, и если различные люди невообразимо витиеватыми жизненными путями собрались на одном пятачке планеты Земля, значит что-то их объединяет и ведет к одной цели. Теперь они одно целое, а законы коллектива отличаются от свободолюбивой прихоти индивидуала – надо сосредоточиться и прощупать нить разговора напарников. Говорил невысокого роста молодой человек, явно претендуя на роль лидера, снисходительно улыбаясь после каждой фразы:
– Ну, и будем так друг друга сверлить взглядом? – спросил он. – Давайте знакомиться. Меня звать-величать Александром, Шуриком не зовите, не люблю. Фамилия Валеев, широко известная в узких кругах. А это, – он указал на высокого брюнета с удивительно правильными чертами лица, – Царев Серега, мой дружок-корешок. Мы с ним успели уже в кое-каких переделках побывать, скала-парень, слов на ветер не бросает, предупреждаю.
Царев протянул всем руку, в том числе дружку Валееву, и сказал:
– Саша Валеев большой оригинал в прошлом, высокопоставленный комсомольский работник областного масштаба, тоже в прошлом, вы его иногда слушайте, он плохому не научит, – Царев улыбнулся и слегка шутливо подтолкнул напарника.
«Эти – нормальные ребята, – подумал Илларион, – а вот это кто будет?» И он посмотрел на статного, с высокомерным лицом парня, стоящего в стороне. Тот, почувствовав на себе вопросительные взгляды, представился:
– Солопов Олег, хочу стать генералом, – серьезно сказал он, – а там как пойдет.
Суровое лицо Солопова прояснилось, а его обезоруживающая улыбка сняла с повестки вопросительно-озадаченные взгляды новоявленных товарищей.
– Ну, ты крендель, – по-свойски сказал Александр Валеев. – Про генерала серьезно, что ли?
– Да нет, конечно. Майора через 20 лет получу – и на пенсию окуньков ловить, – Солопов простодушно сиял и располагал к себе с первых минут импровизированного знакомства. От мнимой надменности не осталось и следа.
Дошла очередь и до Иллариона. К нему все повернулись и взглядами-прожекторами осветили его лицо. По крайней мере, ему так показалось.
