Пролог
— Слышишь?
— Нет.
— Плачет
кто-то.
— За окном
только ветер завывает, может с калитки снова крючок слетел, вот её и мотыляет,
— вполголоса проговорила подруга, тоже прислушиваясь.
— Нет,
калитка скрипит, а из сада доносится то ли мяуканье, то ли плач ребёнка, —
возразила, поднимаясь со старого, местами протёртого кресла.
— И ты
собралась идти туда? — с недоумением пробормотала Наташка, тоже поднимаясь за
мной следом, — там дождина такой зарядил и ночь уже на дворе.
— Ты можешь
не ходить за мной.
— Ага, так я
тебя и отпустила из дома одну, — фыркнула подружка, предостерегающе добавив, —
бабка Соня на днях говорила, что в этой деревне лет сто назад жила страшная
ведьма, которая завидовала юным девушкам и выпивала из них жизнь, чтобы
омолодиться.
— Кхм… —
подавилась смешком, надевая галоши, — ты себя к молодым приписываешь?
— Конечно,
всего-то сорок годиков, я может, ещё замуж хочу выйти, чтобы платье белое и
принц на коне, — заявила Наташа, накидывая куртку.
— Угу, а
Димку куда денешь? Он, между прочим, тебя уже более двадцати лет терпит, —
рассмеялась я, запахиваясь в куртку поплотней.
— Так, за за
него и выйду, тем более выбора у него всё равно нет.
— Я просто
восхищаюсь твоим мужем, как он терпит тебя такую.
— Мучается и
терпит, — хмыкнула егоза, тут же вздрогнув от пронизывающего ветра, который
чуть не сдул нас назад в дом моей бабули, — что так холодно-то? Ведь июль месяц
на дворе, может и правда ведьма бушует.
— Ты бы
поменьше слушала эту бабку Соню, сколько себя помню, всегда сказки
рассказывала. Я часто у бабули гостила и ни разу здесь ведьм не встречала.
— Так, ты ты
ж сама ведьма, — заливисто рассмеялась Наташка, — нельзя в сорок выглядеть на
двадцать.
— Ага, ещё
скажи на пятнадцать, — усмехнулась я, резко остановившись, — опять, слышишь?
— Да,
кажется, оттуда звук идёт, но на плач не похоже.
— В том
углу, кроме старой берёзы и нет ничего, — пробурчала я, чувствуя, что
куртка нисколько не помогла укрыться от дождя.
— Этот та,
что давно высохла? Ты её до сих пор не спилила.
— Жалко, —
неопределённо пожала плечами, будто Наташка могла увидеть, меня в этой
кромешной мгле, — там столик со скамейкой ещё стоит, мы с бабулей и мамой
частенько чаёвничали под ней.
— Угу, лет
нцать назад… слышишь, громче, кажись стало.
— Да,
немного пройти осталось, за яблоней та берёзка, — подтвердила, пробираясь
через заросли кустов малины, выругалась, — колючая паразитка.
—
И высокая, щеку разодрала дрянь такая.
У некогда
раскидистой берёзы мы ненадолго замерли и не дышали, пытаясь расслышать
сквозь шум дождя и завывание ветра тот самый плач, который так не давал мне
покоя. Но шло время, а от берёзы, кроме стона покачивающих на ветру сухих веток
ничего не доносилось.
— Пошли,
если и был здесь кот, то уже сбежал, услышав наше приближение.
— Да
наверное, — рассеянно проговорила, нехотя поворачиваясь спиной к дереву.
— Нет, не
сбежал, — сердито буркнула Наташка, резко остановившись, она задрала голову,
рыкнула, — и где ты мелочь прячешься?
— Вот он.
Видишь серое пятно у самой макушки.
— Лестница
есть?
— В сарае.
— Нет, до
него ещё дойти надо, — заворчала подруга, — ладно я лезу, а ты меня за зад
придерживай.
— Ага,
конечно, — возразила, выбирая, за что бы ловчее ухватится, — уж прости, но я
тебя не удержу.
— И не
стыдно тебе?
— Ни капли,
— хмыкнула, зная, что Наташка гордится своим внушительным габаритом,
уверяя, что все мужики при виде её красоты дар речи теряют, — лезу я, а ты
следи, чтобы серый не сбежал.
— Мокро и
скользко, может пусть его, сидит же как-то.
— Жалко, —
проговорила, подпрыгивая, мысленно удивилась своему везению, что с первого
раза удалось уцепиться за ветку.
— Эми, ты
только осторожней, ладно? — обеспокоенно проговорила Наташа, расставив руки,
словно уже готовилась меня ловить.
— Хорошо, —
пообещала я, пыхтя карабкаясь всё выше.
А забираться
пришлось высоко, берёза была старая, её ещё мой прадед посадил. Ствол большой
не объять руками, а животное, как назло, забралось на самую его макушку.
В одном
месте веток не оказалось и пришлось опереться на трутовик, но нога
предательски соскользнула на мокрой шляпке гриба, а ветка, за которую я так
уверенно держалась, с громким треском обломилась.
— Нат! Лови
меня! — прокричала сверху, пытаясь ухватиться за пролетающие мимо меня ветки
старой берёзы, но всё никак не удавалось зацепиться. Падая прямо на ругающуюся
матом подругу, пискнула от прострелившей мой затылок боли и прежде чем
меня покинуло сознание, перед глазами вспыхнуло ярко-ослепительным светом.
Глава 1
В голове
шумело. Назойливый писк смешался с весёлым мотивом дурацкой песенки снова и
снова повторяющейся в моём сознании, не давая прийти в себя. Но невыносимая
боль в затылке и ноющая в ноге, всё же привела меня в чувство. Не открывая
глаз, смахнула с лица капли дождя мокрыми же руками и ворчливо прошипела:
— Наташ, я
понимаю, что вес у меня не маленький, но хоть волоком ты меня могла дотащить
хотя бы до того же сарая, я промокну вся, заболею, а выхаживать меня тебе
придётся.
— Госпожа!
Вы живы! — воскликнуло надо мной нежным голоском, на мгновение дезориентировав
меня.
— Хм… Натах,
это я тебя так придавила? — растерянно пробормотала, чуть приоткрыв один глаз,
потрясённо уставилась на потолок с облупленной краской и в лепнине. В доме
бабули отродясь такого не было, да и в сарае тоже, этих вензелей дед не
вырезал.
— Госпожа,
вставайте, пол холодный, — пропищал всё тот же голосок, приподнимая меня за
плечи.
— Подожди, —
остановила пока ещё невидимую помощницу, зажмурившись, я схватилась за виски,
пытаясь унять головокружение.
— Госпожа,
может воды?
— Может, —
согласилась, осторожно открывая глаза, я продолжила удивляться. Просторный
холл, облезшие стены, пол выложен некогда красивой плиткой, сейчас был весь в
трещинах, засыпан мусором, ветками, листьями и песком. На лестнице, у подножия
которой я лежала, у некоторых ступеньках откололась плитка. Единственное
видимое мной окно было распахнуто настежь, и кажется в нём отсутствовали
стёкла.
— Вот
госпожа Эмма, — пробормотало эфемерное существо, приземляясь рядом со мной на
колени, оно поднесло щербатую чашку к моему рту.
— Спасибо, —
поблагодарила, прежде чем сделать глоток, настороженно принюхалась.
— Госпожа,
боги милостивы, — всхлипнула девушка лет пятнадцати, маленькая тоненькая как
тростиночка, смахивая синюшными руками слезы с впалых щёк, — вы как дышать перестали,
я думала всё, осталась одна в этом мире.
— Угу, —
промычала, продолжая пить мелкими глотками ледяную, но очень вкусную воду,
лихорадочно соображая, куда меня занесло.
