Я ненавижу свой дом. Абсолютно. И тут дело не только в том, что Сауэрби – это большая деревня, где население всего около десяти тысяч человеческих душ. Тут прошло мое детство и отрочество. Но я все равно не переношу даже его название. Дело в моей семье. Типично и банально. Родители—алкоголики не совсем заинтересованы в жизни своих детей. И разгребать последствия своего равнодушия приходилось именно нам, детям, а не им. Печальная проза моей жизни. Как только мне исполнилось восемнадцать, я успешно окончила школу и уехала в другой город, чтобы начать новую жизнь. С этим я бы успешно справилась, если бы не груз прошлого, который постоянно тянул меня на дно, откуда я с таким рвением пыталась сбежать. И вроде бы сбежала, но «любимая» семья не отпускала. Как бы я не старалась отстраниться, у меня не получалось это сделать. Назад меня тянули далеко не родители. Первый год я вообще не приезжала туда. Теперь же вынуждена каждые двенадцать месяцев заезжать на пару часов.
Я даже домой не заходила. Направлялась сразу в мое место назначения, сидела там один час, а потом со спокойной душой возвращалась в город. Чтобы через год вернуться вновь.
И такая привычка сформировалась за последние двадцать четыре месяца. Начало лета, а я мчусь туда, где все уже давно сгнило. Внутри и снаружи. Но это всего лишь на один день.
И именно сегодня наступил этот момент. Я встала в пять утра, чтобы принять быстро душ и не стоять в очереди. Студенческое общежитие – классная вещь, но не тогда, когда разговор заходит о:
первое, душ;
второе, туалет;
третье, парковка для машины.
Как бы мы, бедные студенты, не жаловались на свою ужасную участь, у многих были машины. Некоторые, как я, покупали поддержанные. Другая часть студентов рассекала на тачках, купленные на деньги их родителей. В этом, разумеется, ничего плохого не было. Просто один еще жизненный момент, недоступный мне. Уж из—за этого точно слезы лить не буду.
А некоторые мои одногруппники брали автомобили в аренду. Но, на мой скромный взгляд, это было экономически невыгодно. Хотя, что я могу знать? Ведь я всего лишь учусь на детского психолога.
После душа я быстро позавтракала йогуртом, у которого сегодня кончается срок годности. Ну, ничего. Надеюсь, не помру. Иначе это будет самая глупая смерть за все существование человечества. Выбрала свои любимые белые шорты из джинсовой ткани и длинную серую футболку, которая скрывала все мои объемы, которых и так было немного. Собрала сумку, в нее положила свою мини—аптечку, воду и мятные жевательные конфеты. Старалась вести себя тихо, чтобы не разбудить Кору, мою соседку по комнате. Кстати, она моя одногруппница. И, кстати, я ненавижу ее. Как много раз я сказала слово «ненавижу» за последние пару строк? Невероятное количество раз. Видимо, я умею только создавать негатив. Именно эти слова мне твердит пьяная мать, когда я отказываю ей в деньгах.
Закрыла дверь и пошла по сонным коридорам, завидуя студентам. У них впереди жаркое лето. А у меня работа. Вот же дерьмо. Я так устала, что просто не описать словами. Но я вынуждена работать, чтобы прокормить себя. Умирать с голоду (и от просроченных продуктов) в двадцать один как—то не особо хочется.
Пока шла по парковке, то быстро собирала свои волосы в высокий хвост. Впереди три часа дороги. Это два часа на моей старушке. Час там. И два обратно. Пять часов своей жизни я вынуждена тратить на это. Но мне необходимо это делать, как бы мне не нравился мой прежний дом.
Я села в машину, быстро завела двигатель и медленно тронулась. Ну, что ж…
Доброго пути, Хлоя.
Первый час пути я откровенно зевала. Вот черт, я не выспалась. А это может плохо кончится. Я всегда считала себя хорошим водителем, у меня нет ни одного штрафа, и менять этого не собираюсь. Но времени у меня еще вагон. Меня ждет только один человек, но он не будет обижен, если немного задержусь. Я остановилась в придорожном кафе, выпила на удивление вкусный кофе и съела омлет с ветчиной и овощами. Когда я уже доедала свой второй завтрак, в зал зашла молодая пара: высокий мужчина, который крепко держал за руку свою спутницу, маленькую голубоглазую блондинку. В кафе было много пар, но именно эта цепанула меня. Что—то тут было не так. Я очень остро реагировала на тему домашнего насилия, когда мужчина поднимает руку на женщину. Такого быть не должно. И наоборот – тоже. А в этой парочке я явно могла заметить признаки токсичности. Девушка была одета в мешковатую одежду. А ведь на улице лето. Жарко. Сомневаюсь, что она любила такой стиль…
Особенно меня заставил сомневаться тот факт, что девушка постоянно натягивала рукава на запястья, будто стараясь что—то скрыть. Она не поднимала глаз от пола и постоянно нервно кусала губы. Мужчина подавлял ее. Это точно. Даже мне, еще не дипломированному психологу, это понятно. Мне безумно хотелось подойти к ней, взять ее за руку и помочь. Но первое правило, которое я всегда соблюдаю – не лезь в чужое грязное белье, если не хочешь, чтобы лезли в твое. Я расплатилась за свой завтрак и направилась прочь из кафе.
Всю оставшуюся дорогу я думала о той паре. Но чем ближе я была к поселению, тем сильнее усиливалась тревога. Почему? Ведь это уже, к сожалению, привычный ежегодный ритуал. Мне ни с кем не нужно будет общаться. И это займет всего лишь час моего времени. Я справлюсь. Обещаю сама себе.
Но на душе все равно скребли кошки. Иногда я жалела, что пошла учиться на психолога. Уж слишком я все близко к сердцу воспринимала. Уж слишком все пропускала через себя. Думаю, сейчас просто на меня сильно повлияла встреча с той девушкой.
Тряхнула головой. Прочь. Прочь. Прочь. Дурные мысли, уходите прочь.
Я въехала в деревню. Но тут же притормозила на перекрестке. Если поверну направо, то смогу доехать до родительского дома.
Если поверну налево, то доеду до кладбища. Именно туда мне и нужно. Решительно поворачиваю налево.
Именно там меня ждут. Дорога заняла от силы минут десять. Я припарковалась и выпрыгнула из машины, захватит заранее приготовленные искусственные цветы. Она не любила сорванные цветы. И я уважаю ее желание и чту память. Я нашла ее могилку и присела. Протянула руку и коснулась букв, которые складывались в ее имя.
ДАВИНА ФИТЦ
ДОЧЬ, СЕСТРА, ПОДРУГА
Моя единственная сестра, которую я не сумела сберечь. Я почувствовала привычный ком, который начал зарождаться в груди.
— Ну, вот, сестренка… — всхлипнула я, — мы и встретились вновь…
Я села на теплую траву и обняла колени. Закрыла глаза и стала вспоминать. Давина, моя младшая сестренка. Моя любовь. Безумная и ответная. Когда ее не стало в моей жизни, я просто потеряла смысл существования. Я долго не могла в это поверить. И винила себя. Когда я уехала, то только ей звонила. Но не приезжала. Видимо, это была главная ошибка. Я верила, что могла спасти ее. Давина была скрытной девочкой. Но могла соврать мне только по телефону. И стоило мне взглянуть ей в глаза, то сразу же знала правду.
