Тарас
Я еще не открыл глаза, а уже устал. Непонятная тяжесть давила на плечи. Может, потому что я впервые решил устроить себе выходной? Впервые за сколько… За пять? Шесть лет? Я забыл, что такое отдых. Работа. Работа. Работа. Она меня выматывала, но в то же время спасала. От дебильных мыслей, от которых не спасал даже алкоголь. Уже не спасал. Был выбор: наркотики или работа. Разумеется, я выбрал работу. Я был не настолько отбитым ублюдком.
Провел ладонью по постели, ощущая холод простыней. К нему я тоже привык. Я не пускаю шлюх в свою постель. Трахаю их где угодно, но только не в своем доме. А трахаю я только шлюх, потому что каждая женщина в своей мере шлюха, просто у каждой своя цена. Лишь нужно знать подходы.
Открыл глаза и посмотрел на светлый потолок собственной спальни. Слишком белый на фоне моей черной, прогнившей души. Лениво повернул голову и посмотрел на цифровые часы.
Красный цифры показывали половину девятого. Ого. Да я сегодня лежебока. С иронией, разумеется. Обычно мое утро начиналось в пять утра. Кофе, холодный душ и полтора часа, чтобы добраться до своего офиса, расположенного в центре города. Но это утро должно начаться по—другому. И все же я по старой привычке встаю, не заботясь о своей наготе, и направляюсь в душ. Включаю холодную воду и закрываю глаза.
А перед глазами она. С*ка, которую я ненавидел всем сердцем. А когда—то я был готов отдать за нее все. Но я даже был благодарен ей за то, что открыла мне глаза. Спасибо, с*ка.
Провел ладонью по густой щетине, по волосам и неожиданно рассмеялся. Прошло шесть лет, а эта тварь до сих пор в моих мыслях. Но только теперь я хочу не ласкать ее, а придушить собственными руками. Я бы с огромным удовольствием смотрел, как она задыхается, как закрывает глаза. Да, эта сцена на грани экстаза. Но я сомневался, что она принесет мне облегчение. Я не могу вырвать собственное сердце, где поселилась тварь. Она была под моей кожей, в моих венах. Неужели я все еще любил ее? Но разве так любят? Любви вообще нет. Это чувство придумали слабые люди, чтобы оправдать себя и свои поступки.
После душа спускаюсь на первый этаж, где меня уже ждет завтрак. Нина Петровна убиралась в гостиной, даже не заметив меня. Я усмехнулся. Нина Петровна была единственной женщиной, которая переступила порог этого дома. Моя кухарка и уборщица в одном лице. Наверное, это также единственная женщина, которая может прикрикнуть на меня, и она единственная, кто не продается…
Она была близкой подругой моей матери. Она всегда помогала мне. Возможно, она вообще единственный близкий мне человек. Правда, Нина Петровна, скорее всего, даже не догадывается об этом. Порой я бываю груб. Могу обидеть ее. Но я такой. Это я. Мне тридцать пять лет. Наверное, уже поздно меняться. Да и ради чего? Ради кого? Мне комфортно в таком состоянии. Меня устраивает моя жизнь. У меня успешный строительный бизнес, свой загородный дом, две машины и куча денег. Я счастлив. В какой—то степени.
За окном шел дождь. Погода полностью отражала мое настроение. Усмехнулся. Ермаков, неужели потянуло на поэзию?
Налил себе кофе. Завтракать не хотелось. Сделал глоток горькой жидкости, а потом достал сигареты и закурил.
Я закрыл глаза и прищурился. В доме стояла практически идеальная тишина. Я слышал только, как в гостиной тихо ходила Нина Петровна.
Не знаю, сколько я так простоял, но почувствовал прикосновение к плечу и обернулся. Передо мной стояла Нина Петровна и нервно теребила тряпочку в руках.
— Что? Что случилось? — спросил я, туша сигарету в пепельнице.
— Там… Девушка…
Я нахмурился. Девушка? Неужели кто—то из тех, кого я трахал, нашла мой адрес?
— Где она? — требовательно спросил я, направляясь к входной двери.
— Тарас… — Нина Петровна догнала меня и схватила за руку. — Дослушай, пожалуйста!
Я остановился. Только из—за уважения.
— Что? Быстрее.
Нина Петровна нахмурилась, чувствуя мое раздражение. Я действительно начал злиться. Мой дом — моя крепость. Меня выводила из себя мысль, что кто—то без моего разрешения решил прийти сюда.
Я церемониться не стану.
— Эта девушка… Мне кажется с ней что—то случилось. Она… Просто посмотри на нее. Ты сам все поймешь… Мы должны помочь ей.
— Нина Петровна, это вы мать Тереза, а не я. Я никому и никогда не помогаю.
Нина Петровна еще сильнее нахмурилась, а потом шлепнула меня тряпочкой по плечу.
— Как можно быть таким равнодушным?! А теперь пошли, ты должен ее увидеть…
Правильно. Я должен ее увидеть и вышвырнуть отсюда.
Тарас
Я ненавидел, когда врывались в мое личное пространство. Меня это злило. Я приходил в ярость. Я был уверен, что меня поджидала очередная бывшая любовница, с которой я провел одну или две ночи. Да и ночами я бы это не назвал. Пару раз прижал и трахнул.
Я вышел из дома и услышал, как позади меня крикнула Нина Петровна:
— Тарас, возьми зонтик!
Плевать. Я быстро подошел к воротам, открыл калитку и вышел за пределы двора. Капли дождя попали мне в глаза, и я потер кулаками веки. Я ничего не видел. Точнее никого. Обернулся. И только тогда заметил черное пятно. Не пятно. А человек, точнее девушка, которая куталась в черную толстовку. Но голову был накинут капюшон, но я видел ее темные пряди, которые намокли из—за дождя.
Нахмурился. Мне совсем это не нравилось. Совсем. Чувствовал, что здесь что—то не так. Сделал шаг к ней. А девчонка даже не пошевелилась, словно не заметила меня. Может, была в отключке?
Я присел перед ней на корточки и дотронулся до бледного лица.
А девчонка была симпатичная, только измученная и через чур бледная. Она не отреагировала на мое прикосновение. Быстро провел пальцем по ледяной шее, нащупал пульс. Живая. Но девчонка явно не спала. Здесь что—то похуже. Поднял голову и увидел Нину Петровну, которая стояла на крыльце. Перевел взгляд на девушку.
Я — не мать Тереза. Я не помогаю просто так. Но могу ли я оставить ее здесь? Оставить умирать?
Решение было принято быстро. Покачал головой и выругался себе под нос. Поднял девочку на руки и понес в дом. Она была очень худой. И оттого была слишком легкой. Но мне плевать. Сегодня я вижу ее в первый и последний раз.
Пусть согреется. Я вызову для нее скорую. И все. Пусть затем катится из моего дома.
Надеюсь, что я не пожалею, что впервые наступил себе на горло.
Нина Петровна тут же включила режим «мамочки», помогла мне уложить девушку на диван, подложив ей под голову мягкую подушку. Я же отошел к окну и вновь стал гипнотизировать грозовые тучи, будто они могли дать мне ответ: какого черта происходит?
— Кошмар, — причитала женщина, прислоняя ладонь к лбу незнакомки, — она ледяная… Вся насквозь промокла! Мы должны раздеть ее, вытереть и переодеть в сухое…
