ВВЕДЕНИЕ
Было около пяти часов вечера, но по-прежнему стояла балийская жара. Мне очень хотелось пить, но я не решалась сходить за водой, потому что мне и так было неудобно перед Тобиасом за то, что моя подруга опаздывала. Тобиас, однако, не подавал никакого признака раздражения и спокойно прижимал вещи в своём рюкзаке, пытаясь его закрыть и изредка убирая со лба копну белых кудрей.
Когда Тобиас наконец покончил с рюкзаком, он обратился ко мне:
– Не боишься?
– Почему я должна бояться? – задала я встречный вопрос.
– Ну, а вдруг нас остановит местная полиция?
– И что нам за это будет? – снова ответила я вопросом на вопрос.
– Не знаю, меня никогда не останавливали, но говорят, что местные полицейские не очень жалуют туристов, которые ездят на скутерах втроём.
– Это какой-то абсурд! Я постоянно вижу скутеры, на которых едут сразу несколько балийцев.
– Да, это так, но почему-то здесь существует негласный закон, согласно которому балийцы могут ездить, как хотят, а вот туристы так делать не могут. Если полиция увидит, что на одном скутере едут три белых человека, нас точно остановят.
– Надеюсь, что нам повезёт!
– Мне нравится твой позитивный настрой – всё будет хорошо!
– Хорошо было бы, если бы Таня наконец-то пришла и мы смогли уже тронуться в путь.
– Не торопись – ты же на Бали.
Я не стала ничего отвечать Тобиасу, удостоверившись в том, что его действительно не смущает то, что мы уже пятнадцать минут ждём Таню.
– Давай мы попробуем пока надеть на тебя шлем, – предложил Тобиас.
– Давай! – охотно согласилась я.
Тобиас взял один из лежащих на сиденье мотоцикла шлемов, подошёл ко мне, осторожно надел мне его на голову и начал регулировать ремень, следя за тем, чтобы шлем плотно сел. Я стояла, стараясь не шевелиться, чтобы не помешать Тобиасу, и делая вид, что я с интересом смотрю по сторонам, на самом деле, не желая встречаться глазами на таком близком расстоянии.
– Попробуй пошевелить головой, – сказал Тобиас.
Я послушно начала качать головой из стороны в сторону, вызвав у Тобиаса искреннюю улыбку.
– Вроде, нормально сидит, – сказала я неуверенно.
– Удобно? Не жмёт? Нет ощущения, что спадывает?
– Вроде, нет.
– Хорошо, тогда ты поедешь с этим шлемом. Когда Таня придёт, я попробую надеть на неё другой шлем, а сам я поеду без шлема.
– Почему?
– У меня не получилось достать третий шлем. Если бы у меня было больше времени, я бы, может быть, нашёл его. Но на самом деле, мне так даже удобнее, потому что мы все равно разъедемся, и мне не придётся возить с собой лишний шлем.
– Это же опасно, – сказала я больше из вежливости, чем из осторожности.
– Да нет, я хороший и надежный водитель – вот увидишь!
Я широко улыбнулась, пытаясь показать Тобиасу, что я ему полностью доверяю. Он ответил мне доброй улыбкой и отошёл немного в сторону, чтобы что-то проверить в сумке. Таня так и не появлялась, поэтому я начала смотреть по сторонам несколько скучающим взглядом. Обнаружив, что в округе не происходит ничего интересного, я стала рассматривать стоящий передо мной скутер Тобиаса. Было заметно, что скутер повидал в своей жизни немало туристов, так как кожа сидушки была потертой, на зеркале виднелась небольшая трещина. «Да, пожалуй, рискованно ехать на нем втроем…», – подумала я про себя и тут же приступила к осмотру колёс. В этот момент я почувствовала, как мои глаза непроизвольно широко открылись, так как на номерах скутера я заметила знак, который явно напоминал мне фашистскую свастику. Я была настолько шокирована увиденным, что в течение нескольких секунд просто не могла оторвать взгляд от этого знака. Собравшись с мыслями, я осторожно спросила у Тобиаса:
– А ты видел, что нарисовано на твоём скутере?
– Нет, а что там?
Я показала пальцем на номера скутера, и Тобиас понял, что ему нужно подойти ко мне поближе, чтобы понять, о чём идёт речь. Он смахнул со лба свои белые кудри и приблизился ко мне, чтобы увидеть то, на что указывал мой палец. Как только он подошёл, я сразу же взволнованно сказала:
– У тебя же здесь фашистский знак! Ты в курсе?
– А, ты про это? – спокойно ответил Тобиас и тут же отошёл.
– Ну да… – растерянно ответила я, не понимая его спокойной реакции.
– Это же свастика – символ благоденствия.
– Очень похоже на фашистский знак.
– А ты разве не знала, что нацистская свастика берёт свои корни на Бали?
– Нет…
– Гитлер очень любил Бали, поэтому когда он создавал свою партию, то взял балийскую свастику в основу символа фашистской партии, – спокойно объяснил Тобиас.
– Я совсем не знала об этом!
– Да, выглядит как фашистский знак, но на самом деле, это знак удачи и благоденствия. Ну где там Таня? – спросил Тобиас так, как будто мои мысли по поводу свастики его абсолютно не волновали. – Было бы хорошо, если бы мы успели добраться до Амеда до наступления полной темноты.
– Наверное, мне стоит сходить за ней, иначе она будет собираться до бесконечности. Можно я сниму пока шлем?
– Да, конечно, – ответил Тобиас и протянул руку, чтобы взять мой шлем.
ГЛАВА 1
Мы начали мечтать об островах ещё в школе, постоянно окружённые кристально чистым скрипящим снегом. Этот снег был действительно кристально чистым, и честно признаюсь, что за свою жизнь я пока нигде больше не видела такого чистого снега. Но, наверное, его было настолько много, что эта чистота перестала вызывать у нас восторг, пробуждая тягу ко всему тому, что связано с теплом, солнцем и экзотикой. Я уже не помню, сколько новогодних желаний было загадано о том, чтобы побывать где-нибудь там, где снимали рекламу «Баунти», но я знаю, что наши желания сбылись.
Летом того года, когда мы наконец-то полетели Бали, я познакомилась с Алексом. Это был приятный молодой человек невысокого роста со светлыми волосами и неяркими голубыми глазами, который был родом из Люксембурга, ездил на красивой машине, никогда не опаздывал, но терпеливо ждал меня, и не любил французов так же, как многие люксембуржцы. Мы всегда общались с Алексом на английском языке, на котором он прекрасно говорил, всегда произнося почему-то букву «t» в слове «often». Он знал, что я свободно говорю на французском, но почему-то настойчиво использовал английский – то ли из-за люксембургской нелюбви к французам, то ли из-за сильного люксембургского акцента, который мне казался забавным. Алекс не только терпеливо ждал меня, когда я опаздывала, но и терпеливо пытался учить меня люксембургскому. Я давала громкие обещания, что совсем скоро смогу разговаривать с ним на его родном языке, однако судьба распорядилась так, мы с Алексом уже не разговаривали ни на каком языке.
Вскоре после того, как я познакомилась с Алексом, его друг Крис праздновал свой день рождения, на который я была приглашена. Не могу сказать, что я была сильно польщена или обрадована этим приглашением, однако мне совсем не хотелось прийти с пустыми руками: честно признаюсь, что мне очень сложно выбить из себя русскую привычку приходить на день рождения с подарком. Сначала я ломала голову, размышляя о том, что бы можно было подарить мало знакомому человеку, а затем на меня навалилась работа, и в итоге, у меня совсем не осталось времени на то, чтобы купить хоть какой-то подарок. Оказавшись в этой безвыходной ситуации, я обреченно подошла к столу, на котором была разложена выпечка, принесенная кем-то из коллег, быстрым и прищуренным взглядом окинула предложенный ассортимент, взяла яблочную тарталетку, стоящую в открытой аккуратной бумажной коробочке и вернулась к рабочему столу, довольная своей охотой. Усевшись в кресло перед компьютером с двумя экранами, я оглянулась по сторонам, чтобы убедиться в том, что никто из коллег не наблюдает за мной, закрыла коробочку с тарталеткой и осторожно положила ее в свою темно-синюю кожаную сумку, которую я обычно ставила по правую сторону от рабочего места.
