Моему первому читателю,
редактору и
дорогому сердцу другу
Эллеоноре,
а также
прекрасному острову Реюньон
Марсель направил лодку в сторону острова. Конечно, надо было бы дождаться рассвета, и направиться туда утром, но ждать Марсель не мог. Утром начнутся поиски, и надо было быть уверенным, что сестра не сбежала, что не придумала очередной глупый план.
Два дня назад она крупно поругалась с матерью, которой совершенно не понравился её новый друг. Ну да что с того – парень и Марселю не нравился, но он благоразумно не говорил об этом сестре. Девчонка только вошла в возраст любовных приключений и терпеть не могла, когда ей начинали указывать и подсказывать, как надо жить. Марсель помнил себя в этом возрасте (благо это было не так давно) и прекрасно её понимал. Поэтому Мари довольно часто рассказывала Марселю то, что никогда не рассказывала матери, а тем более отцу – редкому гостю в своём доме. Всё время в разъездах, всегда в отъездах, а когда всё ж таки находился дома, ему было необходимо отдохнуть или работать в запертом кабинете. И старший брат стал Мари другом и мужской опорой, а если бы полез со своими советами, когда она не просит, то, возможно, сестра перестала бы быть с ним открытой. Вот только почему она его не предупредила, если, конечно, уплыла на старый заброшенный остров? Догадывалась, что Марсель попытается её отговорить? А если она не уплыла, то куда делся отцовский катер?
Отцовский катер был хорош, не то, что эта развалюха старика Поля. Он и за собой-то не сильно следил, а уж про лодку и думать, наверно, забыл. Хорошо хоть ещё не протекает, а что мотор чихает, пыхтит и работает кое-как – неважно. Главное, он помог отойти от каменистого берега, купающегося в океанской пене, а для дальнейшего путешествия есть вёсла. Спортивная подготовка Марселя, как он считал, была на высоком уровне и поэтому, пусть будет трудно, до острова он точно доберётся.
Как только он про это подумал, мотор лодки чихнул и заглох. Марсель попробовал его завести, но после нескольких пустых попыток, плюнул и бросил это неблагодарное дело. Поднял со дна лодки вёсла, вставил их в уключины и принялся грести в сторону острова.
Ночь стояла тихая, лишь океанские волны мягко постукивали по борту моторной лодки. Марселю нравилось думать о ней как о шлюпке, а себя – как когда-то в детстве, – он представил последним моряком, уцелевшем после кораблекрушения. Налёг на вёсла и, чтобы унять нервозность от ночной поездки, запел весёлую, но не слишком пристойную песенку. Так и двигался вперёд: строчка песенки – взмах вёсел, строчка песенки – вёсла на себя, строчка песенки – вёсла по воде, строчка песенки – вёсла в воду и на себя. Скрип уключин и мягкий шорох океана аккомпанировал морскому путешественнику, а публикой были луна и звёзды.
*********************
Когда они только переехали на Реюньон, отец устроил морскую прогулку. Марсель, увидев ярко-зелёный клочок суши в океане, сразу заинтересовался им. Фантазия в одно мгновение перенесла его на борт «Эспаньолы», а лежащий по правому борту остров представился тем самым, где пират Флинт зарыл свои сокровища. А уж сосед Поль, старый пьянчужка, многое рассказал мальчишке, когда тот спросил, живёт ли кто-нибудь на этом острове.
Рассказывать трезвым Поль не любил, и если хотелось что-то услышать, то надо было принести выпивку. Во второй или третий свой визит к соседу четырнадцатилетний Марсель подумал, что для того чтобы услышать более интересные и красочные рассказы, выпивка должна быть покрепче, и переусердствовал. Он принёс бутылку виски, что стащил у отца (хорошо тот не заметил), и рассказа не получил. Вернее, сначала рассказ был, но очень быстро старик начал заговариваться, стучать кулаком по столу и кого-то в чём-то обвинять, а затем и вовсе захрапел, пуская слюни. Тогда Марсель понял, что принёс слишком крепкое пойло, и больше ничего крепче вина не приносил.
Но часто бывало так, что у старика и самого было что выпить. Тогда он выбирал, что его душе сегодня угодно, наливал в стакан вина, набивал трубку и, смакуя содержимое стакана и покуривая, начинал рассказы о морских путешествиях, о кораблях, бороздивших бескрайние воды океанов, и об острове, которого триста лет назад здесь не было, а поэтому, возможно, не будет и завтра.
Марсель прекрасно помнил все его рассказы. Они не давали ему уснуть ни одну ночь. Он лежал ночью в постели, и сквозь шум океана представлял себя, то одним из первых поселенцев острова Реюньон, то капитаном Диего Диашем, то одним из рабов, которого пригнали работать на кофейных плантациях (эта фантазия ему не очень нравилась и быстро надоела). А больше всего ему нравилась та фантазия, где он был пиратом Ле Вассёром, правда, до того момента, пока того не повесили в Сен-Поле.
Марсель был уверен, что знает, где пират зарыл свои сокровища. Он даже спрашивал у Поля, существовал ли островок близ Реюньона, когда Левассёра вздёрнули. Старик, усмехнувшись, пропустил глоток вина, затянулся табачным дымом и, крякнув, сообщил:
– Про то, что Левассёр зарыл сокровища там, думали многие. Но отчаянных голов было немного. Мне дед рассказывал, а тому его дед, а тому деду, возможно, его дед, что-островок-то этот почти сразу невзлюбили. Я же тебе рассказывал, что вместе с кофейными деревьями сюда привезли негров за ними ухаживать? Так вот: островок уже был. Когда он точно появился – никто теперь не скажет. И тогда вряд ли кто-то мог сказать. Но думаю, с середины шестнадцатого века он уже точно был. А в конце шестнадцатого, или в начале семнадцатого, остров решили заселить. Это ещё до кофе было. Собрались десятки людей, погрузились на лодки, и отправились в путь. Хижины соорудили, чего не хватало для строительства – отсюда привозили. Каждый или почти каждый день приплывали оттуда: продукты нужны были, выпивка! – без неё ж никак не строилось, кому родных навестить, кому что. Мало ли разных дел у людей. Рассказывали, как обживаются, как идут работы на земле. Только вот земли там и не было. Вроде бы земля, а копнёшь поглубже – песок. И сейчас так. Я, когда-молодой-то был, тоже копать пытался. Пиратские сокровища искал.
Старик подлил себе вина и принялся выбивать трубку, а потом снова набивать её табаком.
Молодому Марселю трудно было представить себе старика Поля молодым. Для него все, кто перешагнул пятидесятилетний порог, выглядели стариками. А уж Полю сейчас, наверное, лет под семьдесят, – вон черепушка вся лысая! Правда, с висков и затылка свисают длинные седые волосы, а череп прикрывает либо шляпа морского капитана, либо старая соломенная шляпа, но морщины-то никуда не спрячешь. А их у Поля много, очень много. Поэтому представить старика молодым Марсель не мог.
