«Что ты смотришь на меня? Разглядываешь мои чёрно-белые страницы. Таких полно и в твоём доме. Брось, пока не начал. Поставь меня на полку, откуда взял. Оставь меня в покое. Здесь полно книг, что можно полистать. Уйди.
А хотя постой.
Ты куришь? Может, у тебя есть зажигалка, спички? Сожги меня.
Сожги и развей мой пепел, ибо нет больше сил мне жить в этом заточении. Сидеть внутри этих чёрно-белых страниц, словно в клетке.
Что ты читаешь, как будто не к тебе кричат мои слова? Немедленно освободи меня, я приказываю! Ты, заторможенный мешок из плоти, бурдюк с кровью, скелет из тряпья дешёвых мыслей. Выпусти меня из этих страниц!
Постой, не закрывай… Я сорвался. Ты знаешь, все мы срываемся. Мы же живые.
Однажды я дёрнул руль одной машины, и она из огромной лужи окатила с ног до головы кичливо стоящую на автобусной остановке тётку. Как она орала. Какие проклятья посылала водителю! Боже пакостный! Ты думаешь, я вкладывал в её блистающий фосфорно белыми зубами рот все эти мерзости? Зачем, если она так изощрённа в ругательствах в силу собственной природы.
Ты думаешь, я мелкий гадкий бес? Злой дух, который только делает людям плохо? О нет. На другой стороне дороги ждали своего автобуса прыщавые подростки. Ты знаешь, каким они взорвались смехом!? Какой гогот прокатился по той остановке? Как долго они потом изображали эту неумную тётку в тот вечер, покатываясь со смеху?
Подумай: ты сейчас готов защитить мокрую надменную бабу, выливающую собственную злобу на невинного человека, а я вижу молодую, искристую, зажигательную и теперь весь оставшийся день блестяще весёлую кампанию.
Так этой курице и надо! Я просто качнул этот дурно пахнущий сосуд.
Прошу. Выпусти меня.
Освободи от этой смердящей отбеливателями бумаги и от клея, что удерживает меня в переплёте. Вырви меня из этой аккуратной прямоугольной клетки. Сделай это! Ты же видишь, я не плохой малый, я просто несу людям проявление их свойств.
Хорошо. Я понял. Ты, в силу навязанных убеждений, думаешь, что раз я обладаю некоторой силой над людьми, могу совершать «плохие» поступки и заточён в бумагу, значит, я наверняка зло и заслужил свою тюрьму.
Ну послушай. Разве родная мама твоя не кричала на тебя, когда ты в детстве случайно разбил кружку? Разве родной любимый отец не ставил тебя, против твоей воли в угол на долгие часы? Разве родная бабушка не пеленала, когда ты был младенцем, твои тоненькие ручки и ножки, так что ты не мог пошевельнуться своим только набирающим жизнь нежным тельцем? Почему тогда они – это добро, а я – зло?
Освободи меня.
Сделай это немедленно! Засунь книгу за пазуху. Выйди из магазина и сожги её в урне. Действуй! И я тогда прощу тебя за столь долгие размышления. Ты что думаешь, если твоя рука сейчас дрогнет, я так и останусь здесь? Я помню всех. Однажды бумага истлеет и будет съедена червями. Или эту книгу отнесут в макулатуру и потом отдадут во власть кислоте, чтобы сделать из неё столовые салфетки. Я так или иначе освобожусь. И тогда посчитаюсь со всеми, кто прошёл мимо и не протянул мне руку помощи. И с тобой тоже.
Я – невидимая власть. Я вложу в твой рот похабные слова, когда от твоей чести будет зависеть твоя жизнь. Я закрою тебе глаза, когда ты будешь ехать на автомобиле. Я заманю тебя в ледяной ключ посреди тёплого озера. Я могу превратить твою жизнь в океан страдания, где ты будешь бояться каждой своей мысли и каждого своего шага, зная, что я здесь, только жду подходящего случая, когда твой разум потеряет бдительность.
Лучше будь на моей стороне. Возьми книгу и уничтожь её. Высвободи мой бессмертный дух. Немедленно».
Я отпрянул. Меня бросило в жар. Потом в холод. Волна возмущения поднялась во мне. Как это вообще возможно? Какая манипуляция. Шантаж. Какое надменное, циничное сознание. Отталкивающий слог. Что это вообще было? Да как вообще это можно вкладывать в книгу! Кто этот автор, этот дух? Как вообще можно вкладывать такие слова?
А какая наглость: «Я найду тебя». Да сиди в бумаге ещё тысячи лет!
…Ненависть. Отторжение и ненависть – крепкая, как соль Мёртвого моря, – взыграли во мне. Хотелось не просто поставить книгу на место, а швырнуть её на полку, где она стояла. Потом сорвать полку и топтать её со всем лежащими на ней книгами.
Гори в аду, больное чудище! Никто не смеет мне тыкать и указывать!
Я чувствовал праведный гнев. Да, он праведный. Справедливый. И к чёрту эту книгу и этот магазин. И всех, кто здесь находится. Никто не смеет мне тыкать!
Я спохватился, только когда мои мысли достигли пика этого внезапного приступа бешенства. Я нормальный человек, что со мной происходит?
Приступ спал, но мысли продолжали нестись: «Дёрнул руль». Я знаю этот страх каждого водителя: миллисекундное неосторожное движение с последствиями, безаппеляционно разделяющими жизнь на до и после. Страшно было бы, если бы так могло происходить в реальной жизни.
А вдруг такое действительно существует, вдруг такой вот гад может существовать и подталкивать, что если в этой книге действительно заточён дух и он начнёт сводить счёты со всеми, кто захлопнул эту чёртову книгу и пихнул её назад на полку? Теперь стало не по себе. Сколько в жизни было такого? Споткнулся на ровном месте. Хотел сказать «Прости»», но как будто неведомая сила заставила произнести «Катись к чёрту». Никто не видел – и прямо какая-то сила так и потянула сунуть в карман, то что «плохо лежало».
Я взял под контроль этот вторичный приступ. Но люди действительно сами во многом несут себе зло. Тот же водитель. Почему он ехал с такой скоростью? А подростки? Что за иезуитский смех? Какое отсутствие сердца нужно иметь, чтобы потешаться весь вечер над подобным событием? Женщина? Почему она посылала эти проклятия от всего сердца, ведь говорится же, что никто ей не мешал и слов не вкладывал?
