Тот сочельник Розалия Ивановна не забудет никогда. По старой традиции Рождество в их семье отмечали двадцать четвертого декабря. Давно уже не нужны были никакие внешние атрибуты, потому что Рождество – оно в душе… тихое, светлое, благодарное чувство, когда у Девы Марии родился необыкновенный Младенец – Сын Божий Иисус Христос, а в душе только радость от причастности к этому торжеству и вселенская, всеохватывающая любовь.
Старый дом давно требовал ремонта, и половицы жалобно трещали, предупреждая, что, не ровен час, обвалятся под ногами, но Розалия Ивановна с годами становилась все прозрачнее и невесомее и думала договориться с домом, чтобы хватило его терпения на ее недолгий срок. Так и доживали вместе – старый нелепый дом, вытянутый, как вагончик, и его немолодая хозяйка.
Рассохшийся от старости дом, помнивший Розочку еще пятилетней малышкой, по ночам издавал странные звуки. Он, будто скучая по дневной суете и вспоминая пережитое, то скрипел сухими стропилами и жаловался, то пугал внезапно захлопнувшимися дверьми, то шелестел поредевшими хрусталиками почтенной люстры. Летом в доме пахло цветами, растущими под окнами, осенью – рассыпанными на полу и собранными в корзины румяными яблоками из дедушкиного сада, зимой – фруктовыми пирогами и кофе, который очень уважала хозяйка. Ветер – бродяга, часто заглядывал в гости, рассказывал удивительные истории каждой щели старого дома, но понимали его не все, только четвероногие. А может быть, он наведывался с визитами, чтобы проверить, все ли в порядке – кто его знает?
Розалия Ивановна знала все болезни и червоточинки своего дома и не боялась бестелесных голосов по утрам, зовущих ее по имени, потому что знала: это любящие приветствия от ангелов и напоминание о том, что о ней заботятся. Даже с мышками, шуршащими за стеной и под полом, хозяйка не ссорилась – а чего им делить? Хватит и им, проказникам, угощения. Двум четвероногим, гонявшим заблудившихся мышек по дому и пугавших громким лаем, строго говорила:
– Соседей не обижаем, живем дружно! Ну вот, молодцы… Рыжик, Рыжик, постарел-то как.. а Мотя лысеет.. люди с головы, а ты, Мотенька, со спины…
В тот памятный сочельник Розалия Ивановна была на пятнадцать лет моложе, как и ее дом. К празднику побелила стены на кухне, освежила обои в гостиной, принесла маленькую пушистую елочку с уличного базара и украсила старыми, еще детскими игрушками тридцатых-пятидесятых годов прошлого века. Был такой красный стеклянный шар с портретами Сталина и Ленина в круглых рамочках, но разбился. Ей подумалось – неслучайно… Но она любила другие игрушки: домики – лесные избушки, белые и серебристые; медвежонка в кепке, сдвинутой на затылок, и с гармошкой в человеческих руках; мальчика в черных шортах, белом свитере, с барабаном и красным галстуком на шее. Девочка-чукча, русская красавица и черноволосая украинка, все в национальных костюмах, на ее елке висели еще рядом, на соседних веточках; мальчик в красном лыжном костюме с надписью на груди «Новый год» напоминал о папе. Воспоминаний о нем было немного, и Розалия Ивановна берегла их особенно.
Одиночество ее уже не пугало, давно свыклась со своим вдовством и радовалась вышиванию, чтению, если позволяли глаза, и редкому общению со старой подругой. Розалия Ивановна вымыла полы, оглядела придирчивым взглядом комнаты и осталась довольна увиденным. Елочка по-прежнему волновала душу детскими воспоминаниями, когда счастье было (но было недолгим), а душа летала безмятежно. Свечи уютно потрескивали и пахли особенно тепло воском и медом – их привозили в церковь пасечники. На кухне красовался только что вынутый из печи пирог – латышская ватрушка с творогом называлась «Дайле». Была помоложе, готовила холодец из карпа, рыбную запеканку из сельди или трески, серый горох со шпеком – традиционные блюда латышской кухни. Спасибо Марте! В хорошие времена позволяла себе и символ благополучия и достатка – красавицу-утку или индейку по ее же, Мартиному, рецепту, но не сейчас. Глинтвейна и «Дайле» будет достаточно.
Снега в тот сочельник Господь не дал, но это ли огорчение? Давно уже не нужно было этого внешнего антуража, потому что счастье – оно в душе. Удивительное спокойствие и умиротворение испытывала Розалия Ивановна и, обратив свой внутренний взор к сердцу, понимала, что, несмотря на все жизненные сложности, у нее есть все, для того чтобы быть счастливой.
Она растворимый кофе не признавала – как бы тяжело не было, всегда находила копеечку на настоящие зерна. Вначале перемалывала ручной кофемолкой, а потом – купленной по случаю, лет десять назад, электрической кофемолкой, которая значительно облегчила ее жизнь. Руки были уже не те, так что помощь в виде научно-технического прогресса подоспела вовремя. Медная джезва была рассчитана на одну чашечку – именно то, что нужно. И удовольствие себе доставить, и врачей послушаться. Был и еще один грешок: любила к завтраку чашечку кофе с кусочком хорошего сыра, но не сейчас, пока нельзя.
Накинув старое тяжеленное пальто с ватином, пережившим все изменения в моде и верно служившее хозяйке вот уже не одно десятилетие, Розалия Ивановна, взяв в руки любимую чашку, ступила на шаткое крыльцо и вдохнула ночного воздуха. Чашка была старой, купленной по случаю в рижском комиссионном магазине. Винтажная – сказали бы сейчас. Ее родственники уже давно ушли в небытие, а эта, самая стойкая, по-прежнему радовала хозяйку и подходила ей по характеру. Белая, на изящной ножке, с нежно-голубыми цветами и тремя розовыми бабочками. Ручка, когда-то золотившаяся, сейчас уже потеряла свой блеск и потрескалась, ну так это только потому, что ею пользовались чаще, на зависть соседкам, стоявшим и скучавшим на кухонных полках.
Маленький садик мирно спал под остатками двухнедельного снега, чернела тут и там островками земля, а небо… небо! Чистая россыпь бриллиантов! И полная луна, освещавшая всю улицу с неказистыми домами, верхушки обнаженных деревьев и пустующие дороги. Луна, уже начинавшая убывать, будто шарик сливочного мороженого, аккуратно срезанный тоненькой ложечкой с одного края, выглядела еще полноценной красавицей. А деревья с растопыренными скрюченными ветками… спроси их – холодно вам? А они враз ответят, склоняясь под легким ветерком – а ты как думаешь? Холодно, конечно! А тебе?… Нет, мне хорошо, слава тебе, Господи! – ответила бы Розалия Ивановна.
И вдруг какой-то звук, слабое пищание, крик о помощи маленького существа заставил женщину оглядеться вокруг. Спустившись еще на несколько ступенек, она увидела что-то, лежащее в коробке из-под конфет. Нагнувшись, она поначалу отпрянула от брезгливости – ей показалось, что это крысенок, лысый и слепой, по потом поняла, что ошиблась, и все-таки взяла его в ладони и увидела, что никакой этой не крысенок, а новорожденный щенок.
