В монографии рассматриваются основные этапы развития международного молодежного туризма в СССР в период между проходившими в Москве всемирными фестивалями молодежи и студентов 1957 и 1985 гг., обозначившими узловые точки международной молодежной политики в целом и международного туризма в частности. Фестивали, по мнению американского советолога Ф.Ч. Баргхорна, как часть проекта советской общественной дипломатии «хорошо демонстрировали пропагандистскую стратегию СССР»[1]. Главный режиссер культурной программы Фестиваля-85 Анатолий Дмитриевич Силин считал советские массовые театрализованные представления «одной из самых действенных форм агитации и пропаганды, политического, эстетического и этического воспитания масс, в первую очередь молодежи»[2].
Среди качественных изменений, происходивших в советском туризме в годы оттепели, – создание и развитие институциональной основы международного молодежного туристского обмена, находившегося в вéдении комсомола. Создание Бюро международного молодежного туризма (БММТ) «Спутник» нарушило существовавшую с 1929 г. монополию «Интуриста» на организацию туристских путешествий иностранцев в нашу страну и открыло новый, альтернативный профсоюзной системе канал поездок советских граждан за рубеж[3].
В фокусе исследования автора – деятельность «Спутника» по организации туристических поездок советской молодежи за границу и по приему и обслуживанию молодых иностранцев в СССР. Путешествующую молодежь объединяло желание увидеть окружающий мир, посмотреть свежим взглядом на привычные для старшего поколения вещи[4]. Во время путешествий молодые люди, общаясь со сверстниками, транслировали новые ценности и знания, которые должны были способствовать формированию у представителей принимающей стороны позитивного имиджа СССР и советского народа. В частности, с имиджем СССР ассоциировались популярные туристские маршруты, международные молодежные центры, всемирные молодежные фестивали, Москва, Ленинград, Золотое кольцо России и другие достопримечательности страны. И наоборот, восприимчивость молодежи к новым идеям способствовала разрушению стереотипов об окружающем мире. Таким образом, туристы становились одновременно носителями и проводниками приобретенных ценностей чужой культуры в собственном социуме, осуществляя своеобразное «перекрестное опыление». Не менее важным фактором развития международного молодежного туризма была самореализация молодых людей в результате новых путешествий и знакомств[5].
Международный молодежный туризм как «синтетическая» форма молодежной политики рассматривался советским руководством в качестве перспективного направления народной дипломатии. Особое значение придавалось въездному туризму, в рамках которого техники гостеприимства и пропагандистского воздействия выходили за границы разовых впечатлений от поездки. Важнее был долгосрочный эффект, так как молодые иностранные туристы (особенно из стран Запада) в перспективе могли пополнить ряды политической, экономической и интеллектуальной элиты своих стран. Выстраивание между молодежью разных стран доверительных отношений, основанных на решении актуальных задач современности, могло стать залогом более взвешенного отношения к нашей стране.
Хронологические рамки работы неслучайно определяются датами проведения в Москве всемирных фестивалей молодежи и студентов. Первый такой фестиваль (1957 г.) заложил основы не столько специфических техник гостеприимства, сколько «праздничной» составляющей международного молодежного туризма в СССР. В свою очередь, второй молодежный форум (1985 г.) стал завершением эпохи презентации советского образа жизни для молодых гостей нашей страны. Отчасти к нашему исследованию применима концепция карнавала Михаила Михайловича Бахтина, основанная на признании существования особых карнавальных законов[6]. Но для целей нашего исследования больше подходит теория архаического праздника. В отличие от игнорирующей миф концепции Бахтина, данная теория исходит из мотивирования праздника мифом, который выступает сценарием если не праздника в целом, то по крайней мере его ритуала[7].
Многие популярные и ныне известные фестивали появились в 1950-е годы и представляли собой не только «особые механизмы организации, формирования городского пространства и деятельности общества», но и способы предоставления развлечений жителям города и туристам. Кроме того, фестивализация, превращая культурную среду города «в ключевой фактор его привлекательности», способствовала формированию новых моделей «производства и потребления культурных проектов и ценностей»[8]. Постепенно посещение фестивалей как части событийного и культурного туризма превращается в отдельный вид туризма, а сам фестиваль – в особый туристский актив[9]. Например, большинство делегатов VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве после его завершения разъехались по туристским маршрутам. В дальнейшем участие во всемирных фестивалях молодежи и студентов стало для «Спутника» традицией: на фестивали в Австрию (1959), Финляндию (1962), Софию (1968), Берлин (1973) и Гавану (1978) направлялись от 500 до 2000 чел.[10]
Первый советский опыт еще не институционализированного международного молодежного туризма, связанного с фестивалем 1957 г., особенно важен в контексте холодной войны. Туризм утратил свои исключительно рекреационные и познавательные функции, а туристические связи стали каналом формирования общественного мнения в пользу СССР за его пределами. Фестивали и международный молодежный туристский обмен второй половины ХХ в. демонстрировали не только «мягкое» противостояние двух систем, но и потенциал международного сотрудничества и позитивной коммуникации. Ослаблению железного занавеса и потеплению отношений с Западом способствовали процесс десталинизации, охвативший СССР и страны народной демократии, а также декларированные ХХ съездом партии (1956) принцип мирного сосуществования двух мировых систем и отказ от неизбежности третьей мировой войны. Эти изменения поставили перед руководством страны задачу непосредственной презентации советского образа жизни, важным механизмом которой стало созданное после фестиваля 1957 г. БММТ «Спутник».
Историографический обзор
Историография международного молодежного туризма значительно скромнее, нежели туризма «взрослого». Во многом это объясняется «вторичностью» этого исследовательского поля по отношению к теме профсоюзного туризма в силу сложившихся стереотипов о копировании в системе молодежного туризма организационных форм, идеологических установок, техник гостеприимства и практик показа, наработанных в рамках интуристовской модели. Конечно, свои первые шаги молодежный туризм сделал в структуре «Интуриста» и в дальнейшем опирался на опыт «старшего брата» и общие идеологические установки коммунистического режима. Но, по мере развития молодежного туристского обмена, он обретал собственное лицо, в том числе специфические формы и механизмы презентации советской действительности в молодежной среде с характерными для нее психологическими (неустойчивость и внутренняя противоречивость психики, низкий уровень терпимости к иному и стремление выделиться) и социальными (высокий уровень мобильности, стремление освоить новые социальные роли и найти свое место в жизни) особенностями.
