01. Муравьи играют в волков
Обвал случился уже давно, погребя под собой западную часть склепа и половину анабиозных камер. Обвал погрёб под собой саркофаги на западной стороне, остались только мёртвые теперь кабели, что уходили под гору камней. Тот же обвал перебил жилы ещё шести камер на восточной стороне. И лишь последние два саркофага по-прежнему получали питание.
А ведь склеп, подумал Алонсо, на момент наложения печати мог быть заполнен весь. Всплыло в памяти намертво вызубренное: горный отрог и всё под ним, над ним и вокруг него принадлежало Сольерам. Их имена и колена, цвета и метки заполнили мысли Алонсо, и он даже затряс головой, загоняя ненужное нынче знание обратно в темноту. Сольеры были… не так уж опасны, подумал он. Для него. Были бы. Он едва слышно хмыкнул, глядя на полумёртвый склеп. Здесь, на окраине своего обширного лена, кто-то из Сольеров, как и многие другие, пытался переждать трудные времена. Сунул голову под крыло в надежде, что гражданская война пройдёт сама, как простуда на третий день. Наверняка он, она или они взяли с собой и несколько слуг, но теперь не поймёшь, кто был кто, остались только истлевшие тела, тёмные кости, грустно лежащие в вышедших из строя саркофагах.
В одной из двух рабочих камер едва заметно покачивалась густая, мутная жижа – суп из остатков биоматериала. В бледно-зелёной взвеси плыли по кругу крупные, бесформенные, коричневые и чёрные комки. За два века электроника саркофага всё-таки дала сбой; тот, кто лежал в нём, тихо растворился. Кто знает, случилось ли это недавно или ещё в те времена, когда оползень обрушил потолок склепа. И с тех пор камера «поддерживала жизнедеятельность» мертвеца, перешедшего постепенно в жидкое состояние. Может быть, там внутри даже что-то завелось, какая-то новая жизнь.
Хотя вряд ли, откуда?
Последний саркофаг стоял открытым. Алонсо втянул ноздрями воздух и учуял много чего: прелые листья, сырую землю и едва заметный аромат разложения, мох, покрывающий камни снаружи, и гниющий пластик старого оборудования, но в этой смеси ему так и не удалось различить запаха живого человека. Если кто-то и выбрался отсюда, запах его через дыру в потолке унёс стылый осенний ветер.
Слой пыли уже покрыл камеру изнутри, тяжело было понять, спал ли кто-то вообще в этом саркофаге, а если да, то когда именно покинул убежище. Камера могла открыться сама, если её затронул всё тот же сбой. Пытать электронику склепа было, конечно же, бесполезно. Она дала бы ответы только своим мёртвым хозяевам.
Если кто-то из Сольеров или их слуг выжил, то где он, она, они сейчас? Кто был здесь до Алонсо – охотники или мародёры? А может и никого не было.
Ничего ведь вокруг не осталось: ни дворца у подножия гор, ни садов на искусственных платформах, что поднимались уступами по отрогу. Когда-то Сольеры были богаты. Стены их дворца – не самого большого, но и не маленького, стены цвета тёмной крови вырастали из скалы; были ещё падающие со склонов спелые фрукты, разноцветные стволы деревьев, листья всех форм и размеров – от крошечных до таких, в которые мог бы завернуться взрослый человек. Ажурные арочные конструкции – передающие устройства, части охранной системы и просто инсталляции, дань моде пятисотлетней давности, времён строительства комплекса. И множество людей, входящих в дворцовые сады и покидающих их, гостей в масках, слуг в сером и «жертвенных агнцев» в красном. Он не видел обитель Сольеров собственными глазами, но видел другие дворцы, а все волчьи дома были по-своему похожи. Он снова покопался в памяти: изображения дворца Сольеров Алонсо когда-то встречал. Теперь тяжело поверить, что подобное могло существовать здесь однажды. Сначала революция, а потом двести неспокойных лет стёрли все приметы.
Кроме этого склепа. Его отыскал для Алонсо компас-симбионт, единственная его семейная реликвия.
Алонсо ещё раз обвёл помещение взглядом: металлический свод опирается на три покосившиеся колонны, на западе каменный завал, на юге – дыра и куча земли, нанесённой ветром. Длинный язык насыпи тянется к терминалу управления, за ним, на уцелевшей гладкой стене – проржавевший насквозь технологический люк. Он ведёт в душный туннель, где подрагивают последние работающие кабели и спят аккумуляторы. Нигде ни герба, ни фамилии, ничего, что напоминало бы о семье. И ни одного ценного предмета, кроме самих саркофагов. Наверное, за многие годы кто-то из мародёров здесь всё-таки побывал. Оставалось надеяться, что это не они достали последнего уцелевшего Сольера, чтобы разобрать его на части.
Пока Алонсо размышлял, уставившись на терминал, что-то прошуршало за спиной, скатились с насыпи мелкие камешки.
Он подобрался мгновенно: напряжение пробежало по мышцам от ступней до ушей, сами собой скрючились пальцы, выставляя вперёд длинные крепкие ногти, сжалась челюсть и участился пульс. Он замер, прислушиваясь и осторожно поводя головой по сторонам. Все длинные мысли опустились на дно, и осталось только быстрое, оценивающее биение: «Нет. Нет. Тихо. Здесь нет. Никого.»
Он облизал губы и расслабил немного мышцы, но всё равно оставался настороже. Это был просто порыв ветра, убеждал он себя. Если бы кто-то и забрался так далеко от человеческого жилья, по склону отрога, поросшего старым хвойным лесом, подкрался бы к склепу, вынюхивая и высматривая, Алонсо бы давно его учуял.
Его до сих пор невозможно было застать врасплох.
Но всё же этот шорох вывел Алонсо из равновесия. Он знал, что пора идти, но несколько мгновений не мог сдвинуться с места, будто оставалось ещё незаконченное дело. Он мог бы произнести какие-то слова прощания или хотя бы выплеснуть тот суп из камеры, «похоронить» то, что осталось. Но он знал, что никому это не поможет, а лишь отнимет у него время.
В конце концов, он оставил мёртвых сородичей, мысленно пожелав им покоя там, куда отправились их хищные души.
Алонсо спустился к подножию холма, пробрался через лес и к вечеру вышел на дорогу. Старое шоссе огибало отрог, и как закончился долгий поворот, Алонсо увидел деревеньку, притулившуюся к крутому восточному склону. Издали она выглядела запаршивевшей, покрытой нездоровыми пятнами. Подойдя ближе, он понял: это просто две дюжины домишек собраны из чего попало: досок, кусков каменной кладки, треснувших мраморных плит, металлических листов и обрезков толстого разноцветного пластика. Мрамор наверняка был из хозяйского дворца, растащенного по частям много лет назад предками местных жителей. Точно так же и большая часть нового мира существовала за счёт жалких осколков величия старого. Подумав так, Алонсо презрительно хмыкнул.
