* * *
Татьяна проснулась от головной боли. Сколько можно играть одно и то же? Который сейчас час? Она встала с кровати и зажгла ночник. О Боже, уже двенадцать! Она что издевается? Она ни одна в этом доме живет и как все это терпят. Пора прекратить это безобразие. Татьяна постучала по трубе. Музыка на какое-то время затихла, а потом повторилась с новой силой. – Что за дурдом? – закричала Таня и со злостью стукнула кулаком по стене. Рука разболелась, раздражение накопилось, а музыка продолжала звучать. Таня накинула халат и вышла из квартиры. Раз общественность молчит, придется брать инициативу в свои руки. Видно всем до фонаря или у них железные нервы, и они могут спать, даже под грохот канонады. Если я сама о себе не позабочусь, кто обо мне позаботится». Она поднялась на третий этаж и позвонила в дверь. Таня приготовилась к марш броску и подготовила обвинительный трактат. Не хватало только транспаранта и она была готова к захвату Белого Дома.
Дверь открылась, и Таня увидела на пороге пожилую женщину. Она сказала Тане, – Проходите.
Таня вошла в прихожую. Свет не горел и было темно, и неуютно. У нее что перегорела лампочка и некому вкрутить? Как она только передвигается в потемках. Здесь черт ногу сломит. Все заставлено старьем и пахнет затхлостью. Жаль ее, конечно. Она скорее всего одинокая никому не нужная старуха, которая не знает чем заняться и как скрасить старость. Вот и изводит всех своим бренчанием, в надежде, что кто-то заглянет к ней на огонек. Жалость уступила место прагматизму, и Таня решила не тянуть резину, и сказала без предисловий,
– Я какой день хочу спать, а Вы не даете. Я понимаю, Вы, таким образом, привлекаете к себе внимание, но Вы хоть представляете, который сейчас час? Женщина проигнорировала Танин вопрос и спросила, – Вы, что так не любите музыку?
– Люблю, но в меру. Сейчас она неуместна. Уже поздно и я устала. Мне завтра на работу и у меня нет времени вести с Вами беседы. Вы посмотрели на часы, прежде чем сесть играть? – в очередной раз спросила Таня.
– Что?
– Вы что плохо слышите и поэтому играете ночью на пианино, не давая людям спокойно спать? – прокричала Таня.
– Не надо кричать. Я Вас прекрасно слышу.
– Замечательно, тогда посмотрите на часы!
– Я бы рада, только я ничего не вижу.
– А как же Вы играете? – успокоившись, с интересом спросила Татьяна.
– Чтобы играть, не надо видеть, – и она пошла в комнату. Таня последовала за ней. Она дотронулась до выключателя и вздохнула, – Хоть здесь есть свет! Таня теперь могла, не напрягаясь видеть свою собеседницу. Она посмотрела на ее скрюченные пальцы от артроза, и у нее сжалось сердце.
– Меня зовут Светлана Игоревна, а Вас как?
– Таня.
– Прекрасное имя, мое любимое. Сразу вспоминается Татьяна Ларина. Вы слушали оперу «Евгений Онегин»?
– Не доводилось. Я вообще не любительница опер.
– Да, сейчас молодежь привлекает другая музыка, а в наше время все было по-другому, – и она погрузилась в воспоминания. Таня поняла, что беседа затянется надолго и села в кресло, одиноко стоявшее посреди комнаты. Голос Светланы Игоревны убаюкивал и у Тани от ее монотонного говора слипались глаза. На какое-то время она уснула, и проснувшись, так и не поняла, зачем она сюда пришла. Ах, да! Я пришла с войной, а уйду с миром. Бедная, несчастная женщина для нее, что день, что ночь – все едино, одна сплошная тьма, и она блуждает в потемках в поисках лучика света, а мы порой забываем, что у нас есть глаза и возможность созерцать этот прекрасный и неповторимый мир.
Таня встала с кресла, поблагодарила Светлану Игоревну за гостеприимство и пошла к себе домой. Она поняла, что больше стучать по батарее и кричать не будет. Таня легла в постель, растерла рукой ноги, затекшие от неудобного сидения в кресле, вставила беруши и уснула.
* * *
Голова Светланы Игоревны покоилась на клавишах пианино, и Максиму сначала показалось, что она спит. Олег с пониманием посмотрел на Максима и сказал, – У меня тоже было такое ощущение, что она спит, но, к сожалению, она мертва.
– Ты говоришь с таким сожалением будто знал ее.
– Сколько не работаю, все никак не могу привыкнуть к смерти.
– И не надо. Мы тогда превратимся в роботов и перестанем чувствовать чужую боль. Мы же понимаем, что смерть – это потеря близкого человека, и мы должны сделать все, чтобы поймать преступника.
Олег приступил к работе. – Смерть наступила где-то 3—4 часа тому назад от удара в затылочную часть. Орудие убийства на месте я не обнаружил, но судя по ране, ее убили острым предметом. Кому понадобилось убивать эту старушку? У нее и украсть нечего.
– Да? И что по-твоему этот беспорядок она сама устроила? У нее что-то искали.
– Там ее соседка с тобой поговорить хочет. Это она обнаружила труп и позвонила в полицию.
Стояла жуткая жара и Максим открыл настежь форточку.
Как она жила в такой духоте, хотя старые люди постоянно мерзнут. Моя мать тоже постоянно жалуется что мерзнет и ей кажется, что дует из всех щелей.
Соседка была тучной женщиной и еле передвигалась, как такса на коротких ножках. Она пыхтела и вытирала пот тыльной стороной руки. Затем она вытерла руки об грязный передник и представилась, – Тамара, соседка Светланы Игоревны. У меня есть для Вас ценная информация. Ночью Татьяна, названивала в дверь к Светлане Игоревне и кричала на нее.
– И где живет Татьяна?
– На втором этаже.
– В котором часу это было?
– Она пришла в начале первого и ушла около трех.
– В чем причина их конфликта?
– Таню раздражала музыка в ночные часы.
– Я ее понимаю.
– А я любила ее слушать. Вы не представляете, как душевно она играла. Я все равно уснуть не могла.
– Так может Вы слышали, к ней еще кто-нибудь приходил?
– Нет. Я в три часа ночи уснула и проспала до восьми. Ничего больше не слышала, а то бы обязательно рассказала. Мне скрывать нечего. Стены-то у нас тонкие, ничего не утаишь. Я готова сотрудничать со следствием и делиться любой информацией.
– У нее были родственники?
– Сестра Нина. Она к ней часто приезжала. Племянник Анатолий тоже у нее бывал. Она его играть постоянно заставляла.
