Кондиционер, как известно, нужно заслужить.
Вот заслужить кулер оказалось несложно – хватило бутылки марочного коньяка. В такую жару, правда, кулер уже не спасал. Да еще и на воду приходилось скидываться с соседом по кабинету, Лехой Дмитриевым, который, к тому же, вечно по этому поводу ныл.
Саня встал из-за стола, пересек кабинет наискосок, раздвинул захватанные жалюзи и открыл окно. Потное лицо обдало горячим, будто из духовки, воздухом. Воздух пах дымом – от торфяников.
Пыльный тополь, растущий вплотную к зданию отдела, зашелестел на ветру, и Саня чихнул. С облезлой ветки на него смотрел голубь, синий и жирный – совсем как зам по снабжению, у которого предстояло выпрашивать кондиционер. Единственное их с Лехой спасение.
Саня захлопнул окно и побрел обратно. Вспомнил по пути, что, помимо отчета, ему нужно подготовить еще и рапорт по жалобе из главка, и окончательно сник.
– О, Сань, я думал, ты на проверке, – Леха положил фуражку на шкаф, рядом пристроил засаленный портфель. – Очень удачно, тут как раз для тебя клиент на личном приеме.
– Опять небось какая-нибудь сумасшедшая бабка? – отпираться Саша не стал – один прием он Лехе задолжал.
– Так точно.
– Почему сумасшедшие бабки всегда мне? Где мои красивые адвокатши, с ордером, ксивой и заранее написанным заявлением?
– Потому что у тебя талант с бабками управляться, после тебя они в прокуратуру не идут, – Леха уселся за свой стол и вытянул ноги. – Чуют, что ты тонкий и звонкий. Бегом, лейтенант, бабка заждалась.
«Сам-то старшего получил две недели назад», – подумал Саня, но только вздохнул. И отправился на личный прием.
Бабка и правда засиделась – комната успела насквозь пропитаться сладковатым душным запахом деревни и старости.
Услышав Сашины шаги, она обернулась и попыталась встать, опираясь на бакелитовую ручку клюки.
– Сидите-сидите!
Он сел сам, напротив бабки, через стол, и открыл книгу учета сообщений.
– Паспорт ваш, пожалуйста. Так… Зиновьева Анастасия Егоровна? 1928 года рождения?
Старушка кивнула, прилежно, как отличница на уроке. Процедуру она знала хорошо – ее фамилию в отделе помнили даже уборщицы. Саня и сам пару раз принимал от нее заявления, что-то про кур, инопланетянина, лезущего в дом через розетки, и козни соседей. Ничего необычного для восьмидесяти четырёх лет.
Саня глянул ей в лицо – сличить с фото в паспорте, и поймал взгляд – ясный, без малейших признаков маразма. А глаза голубые-голубые, как первые весенние пролески. Как у Саниной собственной бабушки.
Он закончил заполнять журнал и положил на стол ручку.
– Слушаю вас.
– У меня соседи, – начала Анастасия Егоровна, подаваясь вперед, – житья не дают.
– Чего они опять?
– Сатане поклоняются.
«Как и все соседи» – подумал Саня, вспомнив своих собственных соседей, всем прочим развлечениям предпочитающих ночной караоке и утренний ремонт, но промолчал. Только кивнул с серьезным видом. Первое правило общения с жалобщиками – серьезный вид. В нем был его секрет, а вовсе не в юношеской чуткости, в которой его обвинял Леха.
